О боги! Запись эту я веду дрожащими от волнения руками, ибо сегодняшний день подарил мне воистину удивительное открытие. С самого раннего утра меня терзало какое-то странное чувство; даже в работе я не находил покоя, хотя обычно постягание строительного ремесла захватывало меня с головой. Я точно слышал чей-то шепот, зовущий меня из недр замка, чей-то тихий голос, манящий меня к себе. Петляя по извилистым коридорам, я вдруг заметил, что чем ближе подбираюсь к одной из комнат, тем громче становится зов – и вдруг застыл возле одной из стен, откуда-то понимая, что за ней спрятано... нечто.

Не медля, я отправил людей за инструментами – и через время уже пролез сквозь разрушенный проход, где в небольшой комнатке увидел его.

Зеркало.

Из занятного металла темно-зеленого цвета и с головой какого-то уродливого чудища, что венчала раму. Признаться, сия безделица столь захватило мое внимание, что я чуть было не наступил на чьи-то останки – лишь крик одного из рабочих заставил меня застыть на месте, увидав на полу желтоватый скелет.

Прочие мужчины, суеверные донельзя, только-только увидав сей предмет и кости, лежащие подле, как один принялись осенять себя полукругом, уговаривая меня выбросить зеркало в озеро, а останки захоронить но… Я нутром чуял, что нашел что-то весьма ценное. Что-то, что сможет полностью перевернуть мою жизнь.

Не слушая причитаний и перешепотов, я повелел рабочим отнести сие зеркало в мои покои, и им, пускай и нехотя, ничего не оставалось кроме того, как послушаться.

Пишу я почти что ночью, щуря глаза под неясный свет почти оплывшего свечного огарка, изредка кидая взгляды на темную поверхность – и каждый раз мне кажется, что в ней изредка точно что-то мелькает…

Из дневника Мартина Отеса

Джейми не помнил, когда в последний раз видел сны. Лежа на сырой земле, завернувшись в плащ, или на скрипучей кровати в какой-нибудь захудалой харчевне; засыпая под болтовню Стефана и треск поленьев или нестройные песни городских кутил, да крики зазывал; на голый желудок или вусмерть пьяный – он просто закрывал глаза, проваливаясь в дрему, а просыпался уже на рассвете.

Но вот он вновь очутился в небольшой светлой комнате. Рочелл уже проснулась – сидя на краешке кровати, она смешно утопала в его рубахе, обнимая себя за колени, и глядела в окно, которое, несмотря на наступавшие заморозки, было раскрыто настежь. Вот так, словно по щелчку пальцев ушла последняя ночь, что Джейми провел дома. Вечером того же дня он уже будет вышагивать по широкой дороге с такими же, как и он; с копьем на плече, что саднит шею и мелким круглым щитом, обтянутым кожей. Прочь от родных мест, туда, где вместо праздничных песен гремят боевые барабаны и сигнальные трубы, а смех детей и мычание коров заменил лязг стали.

Протянув руку, Джейми дотронулся до плеча своей невесты – легонько, точно боясь, что она вспорхнет и улетит сквозь открытые ставни как птица. От его прикосновения Рочелл чуть вздрогнула и оглянулась. Хоть на губах ее играла легкая улыбка, но усталые глаза блестели от слез, а лицо – худое, с россыпью ярких веснушек вокруг чуть вздернутого носа – покраснело от плача. Джейми попытался было произнести хоть слово – успокоить, развеселить, обмануть, поклясться, что обязательно вернется живым и невредимым, сделать хоть что-то, но все вокруг закружилось, пол поменялся местами с потолком и...

Вот под сапогами Джейми хрустит свежий снег, за шиворотом колючим пальцем щекочет холод, а изо рта вырываются облачка пара. Ноги уже привыкли к длительным переходам, огрубели мозолями; руки перестали ныть, а вид распоротого человека впечатлял не больше, чем кусок свежей говядины. Всего их было не более трех дюжин в составе пары копий: во главе ехали два рыцаря с оруженосцами, в середке скрипело несколько обозов, что везли припасы и с десяток лучников, а замыкала шествие самая многочисленная и бесправная рать – пехота.

Они шли без продыху уже десять дней, останавливаясь лишь для того, чтобы забыться коротким сном, кинуть что-нибудь в желудок, да размять опухшие ноги; ходили слухи, что вот-вот грядет решающий бой, который возглавит сам король, так что командиры гнали солдат без устали, дабы подоспеть на поле брани в помощь государю.

Вдруг спереди раздались крики и громкая брань, авангард остановился, а через мгновение встала уже вся колонна. Солдаты уже было радостно загудели, почуяв скорый отдых, но радость их была преждевременной; едва первый из них направился собирать хворост для костра, как его руганью осадил его приятель, пристально вглядываясь вперед. Воины недовольно заворчали, пряча ладони за пазухой и шмыгая покрасневшими носами; Джейми же снял трофейную шапку из белки, засунул рукавицы за пояс и с наслаждением почесал колючую голову – в первый раз волосы ему пришлось обрить после нашествия кровожадной вши, но ему показалось это столь удобным, что он до сих пор соскребал макушку почти под корень.

– Чего вы там рты раззявили? – крикнул Нарис, невысокий смуглый парень, настолько щуплый, что походил на сгоревшую лучину. Родом он был из того же поселка, что и Джейми; сын лесничего, живший со своей семьей прямо напротив. – Мы так до Вознесения топать будем!

– Деревья попадали, будь они не ладны, – раздался в ответ зычный вопль. – Кони то проедут, а вот повозы – хрен. Расчищать придется, так что перестаньте в задницах ковыряться и дуйте сюды!