хотя моя рубашка задралась до самого лифчика. Я лежала на траве. Мы были на чьем-то заднем дворе. Солнечный свет слепил нам глаза, но нам было все равно. Одна его рука лежала на моем животе, а другая на лице.

— Ты сожалеешь об этом? — спросил он.

— Нет. А ты?

— Никогда. Я просто хочу, чтобы мы могли…

Кто-то засмеялся на улице, и слишком короткое видение исчезло в клубах дыма.

Я легонько бью Коула в грудь. Думаю, судьбой предначертано, что нас каждый раз прерывали.

Он принял удар без комментариев. Когда я успокоилась, то пробормотала извинение, не зная, сколько еще извинений мне придется произнести сегодня вечером, и прислонилась лбом к его груди, несмотря на то, что не была уверена, не отстранится ли он. Его сердце бешено колотилось, как и мое, и я находила в этом утешение.

— Как ты думаешь, о чем я могла сожалеть? — спросила я.

— О свидании с Джастином?

Я снова ударил его.

— Что? Я просто предположил. — По крайней мере, он теперь не злился.

Без сомнения, это было моим любимым видением, хотя мы в нем толком ничего не делали. Я бы хотела узнать, что мы сделали до этого разговора… и к чему мы шли.

Чтобы там не было, счастье начало переполнять меня. Все, что мы видели, произошло в той или иной форме. Следовательно, Коул не расстался со мной навсегда. Мы могли бы растянуться на заднем дворе чьего-нибудь дома, прикасаться друг к другу, разговаривать и… да все что угодно.

— Пойдем в дом, пока я не сделал то, о чем потом буду жалеть, — пробормотал он, подталкивая меня к двери.

— Например?

— Не могу сказать. Зная тебя, ты убежишь.

Прежде чем он успел открыть дверь, из дома вышли двое парней, которых я никогда не видела. Они ухмыльнулись, заметив меня, и начали делать своим ртом движения, намекающие на то, чтобы я им кое-что сделала… или попытались это сделать. Их движения оборвались, когда они заметили Коула. Они нахмурились и, побледнев, отступили.

— Ты не врал, когда говорил, что все тебя боятся, — заметила я.

— Знаю, и мне это нравится. Никто не задает вопросов о том, что я задумал, они просто ожидают худшего и держат дистанцию. Тебе стоит взять пример.

— Ха! Я не боюсь тебя и никогда не буду. — Я не стала упоминать о тех случаях, когда, на самом деле, боялась его.

— И ты до сих пор продолжаешь это говорить. Но ничего, когда-нибудь у меня получится переубедить тебя.

Коул придержал для меня дверь, и я вошла в дом, промурлыкав:

— С твоими убийственными манерами? Удачи.

— Смешно.

Из динамиков на потолке гремела музыка, смешиваясь с голосами и смехом, создавая хаос.

Повсюду ходили ребята, кто-то пил из пластиковых красных стаканчиков, кто-то скандировал: "Тигры, вперед!". Некоторые разговаривали, а некоторые обжимались у стены. Я не нашла Джастина в толпе, но могла сказать, что здесь было больше оголенных частей тела, чем курицы в ведерке "KFS"?

Рубашки у девушек больше напоминали бюстгальтеры, а их юбки и шорты казались совершенно не по размеру. В своей розовой майке и джинсах я была одета слишком нарядно, но вряд ли это было причиной того, что все девушки смотрели на меня с отвращением.

Конечно, я ошибалась. Только вот, что не менее странно, парни тоже смотрели на меня, большинство из них делали тоже самое, что и те на улице. Дважды я проверила молнию, чтобы убедиться, что мои трусики не видны. (Не видны.)

— Осторожнее со змеями, — сказал Коул и отвернулся от меня. Он собирался уйти.

Я схватила его за запястье, останавливая.

— Просто, скажи мне, что сделал Джастин…

— Нет, я не буду говорить об этом здесь. — Он пристально посмотрел на мою руку.

Ладно. Я отпустила его.

— И кто теперь убегает?

Это сработало, он остался на месте. Долгое время мы просто стояли молча. Наконец, он почесал затылок и прорычал:

— Хочешь потанцевать?

— С твоим-то отношением ко мне? — И после того, что случилось, когда мы в последний раз танцевали на публике? Нет. Но это не то, что я сказала. — Да.

Я должна была найти Джастина. А не позволять Коулу затащить меня в центр танцпола, но позволила. Все остальные двигались в быстром темпе, но он крепко обнял меня, и мы начали медленно покачиваться.

Это была моя ночь, когда я могла притвориться, что у меня нет проблем, и я планировала оторваться по полной.

— Во сколько ты должна быть дома? — спросил он.

— В двенадцать тридцать. А что?

— Просто.

Я долго думала, стоит ли положить голову на плечо Коула. Думала, стоит ли мне обнять его за шею, запустить руки в его волосы, заглянуть многозначительно в его глаза. Я не знаю, что делала в этот момент, пока думала об этом.

— Расслабься. Я не кусаюсь, — сказал он. — Во всяком случае, не сегодня.

— Смешно.

— Думаешь, я шучу?

Да. Он сделал это только что. В конце концов, я все-таки положила голову ему на плечо, хотя бы для того, чтобы скрыть свое озадаченное лицо. Потом подумала: какого черта, почему бы и нет? "Ты же нормальная, помнишь?" Я обняла его за шею и запустила руки в его волосы. Он провел руками по моей спине, а затем опустил их на бедра.

Я хотела остаться так вечно, но после нескольких песен мы оба начали прижиматься еще теснее, тереться друг о друга, потеть от жары в комнате, тяжело дышать. Я выпрямилась. Наши взгляды встретились. Он наклонился ко мне.

Думаю, мы осознали последствия поцелуя на глазах у всех, потому что отстранились друг от друга за секунду до того, как чуть не поцеловались.

— Пойдем, — пробормотал он, уводя меня с танцпола. — Я не хочу оставлять тебя одну, но и оставаться с тобой не могу.

Я понимала. К счастью, я заметила Кэт, которая выглядела как всегда прекрасно, хотя была еще бледнее, чем во время своего фальшивого больничного.

— Не переживай, я буду с Кэт. — Я поспешила к ней, обеспокоенная.

На меня все больше смотрели девчонки с отвращением, а парни так и продолжали пялиться. Черт возьми! Почему?

— Это может плохо закончиться, — услышала я слова Коула.

Потому что он хотел разбить лицо каждого парня за то, что те посмели посмотреть на меня, как будто я… О. Неважно. Лёд стоял позади Кэт, и любой парень, который пытался подойти к ней, получал угрозы и маты в свой адрес. Кэт ругалась на Льда каждый раз, когда он это делал, но как только он отворачивался