в губы, и я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. Он не знает? За беседой на эту тему мы могли бы пробыть здесь до конца года, но пока я сосредоточусь на своей главной жалобе.

— Ты обращался со мной слишком мягко. Когда предполагал, что я беременна, ты перестал быть жестким в спальне, и мне это не понравилось. Я хочу, чтобы мой доминирующий Джесси вернулся.

Он отстраняется, и его брови взлетают вверх.

— Что, черт возьми, я такого сделал?

— Ты вызываешь привыкание и в последнее время, лишившись своей дозы Джесси, у меня была ломка, — отвечаю откровенно и честно. Мне нужно разобраться с этим, потому что еще восемь месяцев нежного Джесси могут свести меня с ума.

По его лбу пробегает хмурая морщинка.

— Недавно я взял тебя очень жестко.

— Да, но только потому, что думал, что я не беременна, а когда ты подозревал, что я беременна, мне приходилось тебя провоцировать. Я хочу шока и трепета.

Он хмурится еще сильнее.

— Тебе не нравится неспешный секс?

Вздохнув, тянусь к нему и обхватываю ладонями его щеки.

— Ты же знаешь, что оно не пострадает.

— Оно? — смеется он. — Давайте проясним одну вещь, леди. Мы не будем звать моего малыша оно.

— В данный момент это вряд ли похоже на ребенка.

— А на что?

— Ну, скорее на арахис. — Его глаза радостно сверкают, и дерзкая ухмылка расплывается по неземному лицу. — О, нет, Уорд! — Я смеюсь.

— Что? — Он наклоняется и трется носом о мою щеку. — Это идеально.

— Я не буду называть нашего ребенка арахисом! Точка!

Я вскрикиваю, когда меня хватают за чувствительное место на бедре, и начинаю брыкаться, я нахожусь где-то на пограничье между восторгом и пыткой — пыткой по очевидным причинам и восторгом, потому что это нормально. Это мы.

— Перестань! — кричу я.

Джесси слушается.

— Черт! — ругается он.

— Что ты делаешь? — сердито спрашиваю я.

Он смотрит на мой живот, затем снова на меня, пристыженное выражение на его лице говорит, что он точно знает, что только что сделал.

— Видишь, — я бросаю на него критический взгляд. — Вот что я имею в виду! Если в ближайшее время ты не станешь вести себя нормально, я перееду к маме с папой и останусь там до конца беременности. — И я не драматизирую. Я обязательно так сделаю. — Я серьезно, Уорд. Я хочу, чтобы вернулась вся свирепость, жесткость, отсчеты и трах всех разновидностей, и хочу это прямо сейчас.

Джесси смотрит на свою жену, как на чокнутую. Полагаю, так оно и есть.

— Все сказала? — серьезно спрашивает он.

— Зависит от того, проникнет ли что-нибудь из моих слов сквозь твою толстую черепушку. — Я тянусь к его волосам и дергаю за них.

— Ай!

Джесси усмехается, а затем со вздохом переворачивается на спину, утягивая меня с собой. Сгибает колени, чтобы я на них откинулась, и задумчиво изучает меня. А я жду, пока он сформулирует то, что хочет сказать. Наконец, он глубоко вдыхает.

— Помнишь, как я нашел тебя в баре и показал, как умею танцевать?

Я улыбаюсь, расслабляясь на нем.

— В ту ночь я поняла, что влюбилась в тебя, — признаюсь я.

— Знаю, потому что ты мне об этом сказала. Это было пьяное признание, но все же.

— Хм. Должно быть, это все из-за танцев.

— Конечно. — Его плечи небрежно приподнимаются. — Я в них хорош.

Качаю головой в ответ на его дерзость.

— Какой же ты самонадеянный. — Это я в нем тоже любила. Его уверенность на самом деле очень заводит, особенно теперь, когда он только мой. И он имеет полное право быть уверенным в себе.

— Похоже, я еще немного умнее своей прекрасной жены, — говорит он, обхватывая ладонями мои лодыжки.

— Ты очень самонадеянный.

— Нет, не в этот раз. Сейчас я просто честен. Видишь ли, я понял, что влюбился в тебя еще до этого.

Я надуваю губы.

— И поэтому считаешь себя умнее меня?

— Да. Всякий раз, когда ты убегала, я очень расстраивался. Думал, что с тобой, должно быть, что-то не так, — он застенчиво улыбается. — Ну, знаешь, потому что ты мне не подчинялась.

— В отличие от других, — подтверждаю я его точку зрения.

Полагаю, отказ для мужчины, который всегда с такой легкостью брал то, что хотел, был очень неприятен. Он кивает, и я вздыхаю.

— Я убегала только потому, что понимала, как мне будет больно. Хотя я тебя и не знала, было очевидно, что ты… — я ненадолго замолкаю. — Опытный.

Я собиралась сказать «бабник», но не думаю, что Джесси вообще можно отнести к данной категории. Женщины облегчали ему задачу, бросаясь к его ногам, так что ему не было нужды прибегать к преследованию. Пока он не встретил меня.

Кончики его пальцев начинают скользить по моим голеням, и он наблюдает за их движением.

— Когда я оставил тебя на те четыре дня…

— Не надо! — выпаливаю я. — Пожалуйста, не говори об этом.

— Просто позволь мне кое-что объяснить. Это важно. — Он тянет меня вниз, так что мы оказываемся нос к носу. — Я был очень смущен своими чувствами. На то, чтобы собраться с мыслями, мне требовалось время. Я не мог понять, почему вел себя как сумасшедший. Ава, я действительно думал, что схожу с ума.

Я абсолютно не в восторге от этих воспоминаний. Не знаю, к чему ведет этот разговор, но уже понимаю, что Джесси бросил меня, потому что почувствовал, что попал в беду и не хотел причинять мне боль. Мне не нужно слышать все это снова.

Он слегка прикусывает губу, а затем продолжает:

— Прошел третий день, за ним четвертый, и я заново переживал каждое мгновение с тобой. Прокручивал их по несколько раз, пока вконец не измучился, поэтому отправился на твои поиски. А потом ты, бл*ть, снова сбежала.

Конечно, я снова сбежала. Инстинкты меня не подвели. Даже если я не была полностью уверена в том, почему убегаю, я знала, что должна это сделать.

— Ава, в ту ночь, когда ты призналась, что любишь меня, все стало чертовски ясно, но в то же время оставалось, словно в тумане. Я хотел, чтобы ты меня любила, но осознавал, что на самом деле ты меня не знаешь. Что есть вещи, которые заставят тебя снова убежать, но еще я понимал, что принадлежу тебе, и мне было чертовски страшно думать, что как только ты начнешь распутывать клубок секретов, то снова уйдешь. Я не мог рисковать, не после столького времени, которое ушло на то, чтобы найти тебя. — Он закрывает глаза и делает еще