Я нахмурился.

— Наш брак был не таким. Это было партнерство, а не любовь.

— Думаю, я понимаю это. По-моему, моя мать с возрастом пожалела, что вышла замуж за моего отца. По крайней мере, так сказала Фрэнки.

— Она умерла, когда ты была молода, нет? — Все знали о прекрасной Софии Романо Манчини, известной модели до того, как Роберто женился на ней и увез в Торонто.

— Да, когда мне было восемь. Какие у тебя дети?

— Почему так много вопросов?

Она подняла плечо.

— Я любопытна. Если хочешь, чтобы я сама себя развлекала, купи мне телефон.

Я хмыкнул. Вероятность этого была равна нулю.

— Лука — мой старший, ему двенадцать. Николе девять.

— Ты когда-нибудь проводил с ними время?

Я откинулся назад, чтобы проверить, серьезно ли она говорит.

— Che cazzo — Какого черта? Конечно, проводил.

— О. — Она закусила нижнюю губу.

А, значит, Роберто не был хорошим отцом. Как и мой. Когда родился Лука, я поклялся не повторять ошибок прошлого. Я никогда не хотел, чтобы мои дети росли так же, как я, в ужасе и ненависти. В пытках и мучениях. Я защищу их от насилия и уродства моего мира.

И это срабатывало, пока Раваццани не вытащил их из постели.

Я снова устроился рядом с ней и закрыл глаза. Слова начали сыпаться, прежде чем я смог их остановить.

— Лука любил еду и всегда был на кухне. Я показывал ему рецепты моей бабушки, водил его на рынок. Даже в восемь лет он хорошо обращался с ножом. Он мог нарезать лук кубиками, как шеф-повар в ресторане.

— Это мило. А как насчет дочери?

При мысли о моей принцессе у меня защемило в груди.

— Я недавно учил ее кататься на велосипеде, — сказал я, мой голос был хриплым. — Она упала и поцарапала колено, и я наложил ей специальную фиолетовую повязку, потому что это ее любимый цвет.

— Ты их любишь.

— Не удивляйся. Я люблю своих детей больше всего на свете.

— Тогда где они? Почему они не с тобой на корабле?

Моя кожа стала горячей, мышцы спины напряглись. Неужели она была настолько не осведомлена?

— Они у меня в безопасном месте. Моя жизнь находится под постоянной угрозой, поэтому для их же блага мои дети скрываются вдали от меня. Там, где Раваццани никогда их не найдет.

— Фаусто не причинит вреда твоим детям, Энцо.

Я фыркнул на ее наивность.

— Он наставил пистолет на моих сына и дочь, угрожал им у меня на глазах. Нет предела тому, что он мог бы сделать, чтобы навредить мне или моей семье, если бы чувствовал себя оправданным.

— Ты часто с ними видишься?

Я не знал, как много ей сказать.

— Нет. Только на очень короткие промежутки времени.

— Эти несколько дней должны быть приятными.

Так и было. Я не могу описать, как много значили для меня эти встречи с детьми. Без них я не уверен, что пережил бы последние четыре года.

Она долго молчала, и я почувствовал, что погружаюсь в сон. Затем она сказала,

— Жаль, что папа не научил меня ездить на велосипеде.

— Ты не умеешь кататься на велосипеде?

— Конечно, умею. — Она смотрела в потолок, улыбаясь, как будто заново переживала хорошее воспоминание. — Фрэнки научила и Эмму, и меня. Охранники все время смеялись над нами, но Фрэнки заставляла их отвернуться. Это было так смешно, все эти большие страшные мужчины, обращенные от нас, потому что она не хотела, чтобы наши чувства были задеты.

Я смотрел на ее прекрасное лицо, и моя грудь вздымалась. Было ощущение, что что-то пропавшее вдруг вернулось. Ощущение дежа вю, почти. Мне было комфортно с ней так, как не было ни с кем другим, даже до подземелья.

Но почему я обнимал ее и делился своими интимными мыслями? Я не делал этого ни с женой, ни с Мариэллой. Эта женщина была моей пленницей. Она возьмет любую информацию, которую я ей дам, и при первой же возможности использует ее против меня. Так поступил бы любой на ее месте.

Cazzo — Блядь, я был чертовым дураком.

Потянувшись вверх, я схватился за одно из креплений, прикрепленных к изголовью кровати.

— Дай мне руку.

Она перекатилась на другую сторону кровати и встала. Я приподнялся, готовый к бою.

— Куда, ты думаешь, пойдешь?

— В ванную. Господи, успокойся. Если ты приковываешь меня к кровати, мне лучше сначала пописать.

Закрыв глаза, я отпустил ее. Я отдохну, пока она не вернется, а потом снова прикую ее наручниками к кровати.

Глава девятнадцать

Джиа

Я уставилась на себя в зеркало в ванной. Я едва узнала человека, отраженного там.

Было поздно, далеко за полночь. Мою киску все еще покалывало от абсолютно звездного оргазма, который он подарил мне на обеденном столе.

Все, что Энцо делал со мной, было неправильно, так охренительно и неправильно. Обычно я не доверяла мужчинам, особенно после Грейсона. И все же я доверяла Энцо. Он не лгал мне. Он точно сказал мне, почему я здесь и что я для него значу. Месть Фаусто.

Так почему же я больше не боролась с ним? Вместо этого я коллекционировала оргазмы, как некоторые женщины коллекционируют дизайнерские сумочки.

Sei bellissima, sei perfetta. - Ты прекрасна, ты идеальна.

Мой желудок затрепетал при этом воспоминании. Мне нравилось, когда он становился милым и шептал мне на ухо сексуальные итальянские слова. Мне нравилось, как он хвалил меня во время секса. Мне нравилась его безумная потребность во мне, когда он становился почти диким, когда мы трахались. Мне понравилось, как он говорил о своих детях, как он жертвовал всем, чтобы сохранить свою семью в безопасности. Мне нравилось, каким он был умным, каким безжалостным. Как непредсказуемо.

Дерьмо. Он мне нравился. Типа, он мне действительно нравился.

Какого хрена?

Энцо взорвал ресторан, похитил меня и запер в клетке, черт возьми. Он был способен на невообразимую жестокость. И все же это не отталкивало меня так сильно, как должно было бы.

Господи. Чуть больше недели с ним, и я уже была чертовски влюблена.

Мне не должен был нравиться этот человек. Он был моим похитителем. К тому же он был мафиози. К такому мафиози, как отец, никаких чувств у меня быть не могло. Папа украл будущее моей матери и сделал ее несчастной своим обманом и властным образом жизни. Эта жизнь могла бы сработать для моей старшей сестры, но это было не то, чего