Валя сама жаловалась на то, что бородач бьет ее после возвращения с солдатских вечеринок и принуждает выйти замуж за Петра, этого шалопая. Но она успела привыкнуть к свободе, пока работала в Харькове на фабрике. Валя сама зарабатывала деньги, хорошо разбиралась в платьях и шляпках, лихо отплясывала европейские танцы и знала толк в мужчинах.

Сейчас она кокетливо строила свои голубые глазки Бернгарду. Тот завелся и, обняв ее, завращал глазами и произнес:

– Добре, добре.

– Иди-ка ты отсюда, убогий, – бросил ему Рюкенштайнер.

Никто так и не понял, куда взглянул Бернгард. Ему и здесь пришлось играть роль шута, поскольку она попросила его сыграть на балалайке по нотам. Раздался оглушительный хохот.

На вечеринку пришел и писарь Шобер. Помимо того, что у него неплохо получалось исполнять функции цирюльника, он еще имел навыки игры в оркестре.

– Неужели ты и вправду играл в оркестре? – как-то раз спросили мы его.

– Я обучался этому, но у меня не вышло стать профессиональным скрипачом. Поэтому приходилось играть в качестве любителя вместе с уличными музыкантами в Вене.

Почувствовав наше любопытство, он принялся рассказывать о своем отце, закройщике из Богемии (Чехии), который понимал толк в музыке и хотел сделать из своего сына профессионального скрипача. Все было бы прекрасно, если бы 12 лет назад его папаша не утонул в Дунае, купаясь возле горы Каленберг[100]. Шоберу исполнилось тогда 14 лет. Проплакав и погоревав некоторое время, бедняга вынужден был распрощаться со своей мечтой стать музыкантом и пошел учиться на цирюльника. Занимаясь стрижкой волос, в свободное время он продолжал в частном порядке играть на скрипке. Как известно, тот, кто хочет, тот своего добьется. Его заметили и даже пригласили на прослушивание в оркестр Венской государственной оперы. Так что в музыке Шобер кое-что понимал.

– Мэдера наградили Рыцарским крестом! – крикнул прибежавший на вечеринку Деттер.

– Ну наконец-то! – послышались голоса. – Давайте за него порадуемся. Он это заслужил!

– А майор Вассер получил Железный крест второго класса, – добавил Деттер.

– И этот душегуб тоже! Смотрите-ка! Интересно, он когда-нибудь успокоится?

– Его люди ни за грош пять дней мерзли в лесу под Великой Бабкой, слагая свои головы. А сам он ни разу не был на передовой.

– Его следует прикончить. Ну, погоди, придет твое время!

Деттер помолчал немного, а потом заявил:

– Пребывание нашей роты здесь заканчивается. Завтра возвращаемся на старые позиции в совхозе.

Все вскочили с мест с криками:

– Устраиваем прощальный вечер! Срочно звать сюда всех балалаечников и девчонок!

Я решил пригласить Марусю, отчего она пришла в восторг, поскольку никто еще ни разу не приглашал ее на танцы. Когда мы с ней пришли, Фукс уже был там.

– Фойгт и Рюкенштайнер, – рассказывал он, – навели в домах в совхозе порядок, побелили их, прибрались и набили матрасы свежей соломой.

Я поинтересовался, как поступят со мной, поскольку мой взвод все еще был под Большой Бабкой.

– Вам надлежит прибыть вместе с ротой на хоздвор. Там будут организованы курсы для командиров взводов.

Меня совсем не обрадовала перспектива уезжать отсюда. Свои дела я должен был передать Мюллеру. Бернгард получил распоряжение отправиться в тыл и позаботиться о новых лошадях и повозках. От него таким образом просто избавлялись.

Тем временем прибыли остальные участники праздничной вечеринки: фокусник Огаса, Циппс, Шобер, обмотавшийся украинским флагом Крюгер, унтер-офицер с кухни Штробл со своим помощником Блюмелем и толпа девушек, обычно присутствовавших на подобных гулянках, среди которых выделялась ладно сложенная Роза. Девушки сразу же сняли платки, скинули меховые жакеты и остались в простеньких платьицах. По-европейски была одета только Валя. Она красовалась в танцевальном платье харьковской швейной фабрики, сшитом из дешевого ситца, но по лекалам западных журналов мод.

Пан Вольфганг, он же Фукс, выступил с речью. В выступлении ничего не было сказано о нашем предстоящем отбытии, но девушки и так догадывались, что для подобного всеобщего сбора нужна веская причина. Парни-балалаечники, пришедшие на этот раз без ревнивого Петра, сняв с себя шубы и оставшись в ярких вышиванках, подвязанных поясами, чинно заняли свои места.

Они начали играть. Одна мелодия сменялась другой, но вначале танцевать отваживались только девушки. Они вышли в центр и стали кружиться в хороводе. Потом в круг запрыгнул парень, а за ним и один из наших, который, ко всеобщему веселью, стал исполнять казачий танец, не обращая внимания на ухмылки русских. Затем выступил Огаса. Он накинул на себя вместо мантии украинский флаг Крюгера, надел на голову меховую шапку и вытащил у Розы из носа русский бумажный рубль, а затем стал перечислять содержимое бумажника Волизы. Обер-лейтенант, ко всеобщему изумлению, действительно стал выкладывать на стол из своего бумажника фотографии жены и ребенка, солдатскую книжку, записку на случай гибели и письма, то есть именно то, что перечислил Огаса.

Под конец своего выступления Огаса выпустил из рукава и тут же убрал огненного змея. Раздались такие бешеные аплодисменты, что стекла в окнах дома задребезжали. Зрители старались протиснуться как можно ближе к фокуснику. Тогда он попросил присутствующих начать делать круговые вращения руками перед собой, держа одну руку над другой. Мы, и прежде всего девушки, неохотно повиновались.

Огаса уставился в одну точку, как бы проверяя нашу выдержку, а мы вертели руками. Затем он в течение двух минут стал излагать какую-то историю. Закончив рассказ, он с деланым удивлением огляделся вокруг. Большинство из нас продолжало вращать руками. Тогда Огаса принялся рассказывать анекдот про то, как в Силезии откармливают гусей. Мы лопнули от смеха. Он повторил шутку на русском языке. Настала очередь смеяться парням и девушкам. Большинство из них, как, впрочем, и мы, продолжали двигать руками.

– А что это вы делаете? – спросил вдруг Огаса.

Тут всем стало ясно, в чем заключалась шутка. А девушки, чуть ли не плача от злости, никак не могли остановить вращательные движения. Зрители буквально попадали на пол от смеха.

Местным девчатам и парням Огаса показался самым великим фокусником из тех, кого они видели. Ему пришлось набрать в рот воды и прыснуть на девушек, чтобы они прекратили двигать руками. После этого он схватил Розу за шею и вытянул из нее за хвост мышь. Для Розы это было уже слишком. С громким воплем она бросилась в угол.

Утро 22 апреля было чудесным. Ярко светило солнце. Под его лучами еще влажная земля сверкала разноцветными блестками. У большого колодца перед моим домом с ведрами собрались почти все женщины села.