Влетев в комнату Салгора, обнаружил его, лежащим на правом боку со страданием, явно отражавшемся на его лице.

* * *

Исполняя волю Малгара, Гархем ехал всю ночь и часть дня, покрикивая на возничего. Тот в свою очередь орал на лошадей и пускал в ход кнут. Спешил так магистр потому, что ему требовалось во что бы то ни стало добраться до дома графини раньше ее и успеть устроить там засаду. А для этого нужно было очень серьезно от имени Малгара переговорить со слугами и с охраной особняка Арэнт.

Уже на въезде в Вестейм кони Ольвии еле волочили ноги, и было похоже, что два жеребца падут. К тому же от стремительной скачки расшаталось два задних колеса. Но все это совсем не важно: вряд ли эта карета когда-то потребуется Ольвии — дни ее жизни были сочтены. Дерхлекс это прекрасно понимал, и сейчас главным для него было в точности исполнить волю Малгара. О том, что теперь Гархем скорее всего лишится дохода, позволявшего покупать драгоценные зелья у Ирдемса, магистр старался не думать. Увы, в этой опасной игре он поставил не на ту фигуру и сейчас важно было лишь одно: сохранить свою жизнь — что будет потом, сейчас лучше даже не представлять. А сохранить свою жизнь Дерхлекс мог лишь единственным способом: положив перед Малгаром жизнь его супруги.

В некоторые моменты по дороге к Вестейму на сердце старого магистра даже шевелилась жалость к графине: все-таки она была добра к нему, если не считать некоторых разногласий и их последней большой склоки. Ольвия была неплохим человеком — а неплохих людей не так много среди высшей знати Вестейма. Да, она очень грешна перед мужем: она едва не изменила ему, посещая подругу в Луврии с каким-то капитаном, быть может даже изменила — всех подробностей Гархем не знал; вот и теперь связалась с отъявленным негодяем Райсом, который легко околдовал ее. Но по большему счету это ее дело, ведь у Малгара много любовниц и он не скрывает это даже перед Ольвией. Таковы современные нравы в Вестейме и во всей Арленсии. Уж магистр Дерхлекс за полтора века жизни знал, что жены-аристократки редко бывают верны мужьям, впрочем, как и их мужья этим самым женам.

Въезжая в город, Дерхлекс приоткрыл окно кареты, высунулся и крикнул возничему:

— Эй! Давай в Средний город!

В Среднем городе у Гархема имелось два приятеля — два хороших мага, имеющих приличный боевой опыт еще с заварухи с эльфами при Стейланской башне. Магистр собирался привлечь их, для засады в доме графини, предполагая, что она может явиться не одна, а со своим любовником — Райсом. Каким бы негодяем не был этот Райсмар, надо дать должное — маг он, в самом деле, хороший. Конечно, против него могло бы хватить несколько лучников, расставленных у окон в правильном порядке и пустивших стрелы, когда Райсмар того не ожидает, но с боевыми магами как бы надежнее. А ситуация серьезней не придумаешь, ведь от успеха засады на госпожу Арэнт зависела его, Гархема, жизнь.

По пути через Старый город Дерхлекса не отпускала неприятная мысль: а что, если Ольвия не вернется в свой дом? Ведь могло быть такое. Графиня может предположить, что Малгар направил своих всадников, чтобы ее опередить, и если так, то она вряд ли появится дома сама, подошлет кого-нибудь, чтобы проверить. Это было бы разумно с ее стороны и крайне скверно для него.

Но в Вестейме имелось место, где она точно должна была появиться — это таверна «Вечерняя Звезда», где остановился Райсмар. Даже если после письма от Ольвии этот негодяй съехал с «Вечерней Звезды», то Ольвия все равно обязательно там появится, чтобы узнать о Райсе. Пожалуй, это место в Вестейме было самым надежным, где можно с уверенностью выйти на след графини, когда она появится. Рассудив так, первым делом Дерхлекс решил нанять людей, чтобы установить за входом в «Вечернюю Звезду» незаметную слежку. А заодно и Райсмаром, когда тот куда-то выходит из таверны.

Глава 19

Душевные метаморфозы

Лес, до сих пор встававший справа зеленой стеной, отступил. Теперь снова были видны вершины гор, тянувшихся от Вестейма с севера почти до Торгата. Слева иногда виднелось Веста, чьи воды блестели в жарких лучах солнца. Повозку сильно трясло на ухабах, и цепи Ионы громко лязгали. Поначалу, слуги графа Арэнта, сидевшие рядом с ней в повозке, относились к эльфийке с неприязнью, перешептывались, бросали на нее злые взгляды. Худой в серой робе, сидевший рядом с Ионой, постарался отодвинуться, чтобы не касаться ее голого, измазанного кровью бедра.

Ионэль с презрением глянула на него и сказала погромче, чтобы слышали все: — Скоро сдохнешь, шакал! И все вы сдохните!

Они все тут же затихли. Тетива Ночи почувствовала их страх и ей стало приятно. Настолько, что эльфийка перестала ощущать боль от содравших кожу оков и жжение ран от плети — они густо покрывали ее спину и голые ягоды.

Если еще недавно Ионэль была готова принять смерть, даже радовалась бы ей, как великому избавлению, то сейчас неожиданно для себя поняла, что она желает жить. Это желание породило несколько причин, и главной из них стал граф Малгар Арэнт.

Да, в значительной мере на Ионэль повлияла смерть Яркуса, такая жуткая, кровавая, случившаяся на ее глазах. Смерть, единственного дорогого ей человека за всю прежнюю жизнь, если не считать давно ушедшего отца. Человека, которого Иона считала братом, а в последние дни, была готова отвергнуть прежние принципы, забыть о данной клятве и сделать Яркуса своим мужчиной. Но Яркуса больше не было в живых, а значит эльфийские боги, отвернулись от нее — в этом Тетива Ночи утвердилась окончательно. Зря она несла дары и припадала на колени перед алтарями Аолис и Небесной Судьи — Наирлесс, зря воздавала молитвы Эббелу и посвящала ему свои победы! Особенно горько было это осознавать оттого, что молитвы Ионэль не были просто словами: они рождались в ее душе, исходили из самого сердца. Она любила Эббела также сильно, как свой клинок — Эрок, но эльфийский бог воинов остался холоден к ней и ни разу не помог в это трудное время. Эббел точно, как Райсмар Ирринд лишь играл ей, поэтому любовь, теплившаяся в сердце эльфийки, превратилась в ненависть. Если бы она только могла, она бы не задумываясь бросила вызов великому эльфийскому богу и с радостью погибла