Я кивнула. Теперь все встало на свои места. Вот почему Крис так похож на Эдвина. Вот почему Морроуз любит его больше всех детей. Девушку было жалко, Шарля еще больше.

— Это была ваша сестра? — тихо шепнула я.

— Да. Шарлотта — самый близкий мне человек.

— И вы позволили, чтобы ее ребенок, ваш племянник, рос с отцом? Разве не хотели бы вы забрать Криса в свой дом?

— Криса? — удивился Шарль. — При чем здесь Крис? Сын Шарлотты — Джереми!

Вот тут я ахнула от удивления. Это совершенно не вписывалось в картину. Джереми — блондин. Он совершенно точно из приюта. Впрочем, Шарль тоже блондин, и сестра его, очевидно, была светловолоса и голубоглаза. Мальчик мог пойти в мать. Но время! Джереми восемь или даже девять. Морроузу к тридцати. Он был очень молод, когда родился Джереми. Можно ли его судить за роман с красавицей-соседкой? Может, у них была любовь?

И все равно не сходится.

— Нет-нет, вы ошибаетесь, Шарль. Джереми долго жил в приюте. Не мог лорд Морроуз отдать туда сына, это немыслимо. Так не поступит ни один приличный человек. Да с его деньгами он мог просто нанять кормилицу или отдать мальчика в хорошую семью. К тому же если бы он сдал сына в приют, то зачем забрал? Стыдно стало спустя несколько лет? Так не бывает. Он или мерзавец и циничная сволочь, или заботливый отец.

— Я не знаю, чем вас так очаровали эти темные твари, — медленно и холодно произнес Шарль, — что вы усомнились в моей искренности. Я открыл вам свою боль, свою тайну, а вы называете меня лжецом. Кому вы верите? Восьмилетнему отродью, который может наговорить все, что угодно? Или, быть может, человеку, соблазнившему не одну женщину на моей памяти? Вас совсем не удивило, что гувернантки и горничные бежали из Крапивы, часто даже оставив личные вещи? А бежали ли они… или остались там — в подвале башни? Кто-то видел их потом живыми?

Я застыла, ощущая, как холод пробежал по спине. Совсем как вчера вечером, когда я слушала беседу Эдвина и Ли. А потом я вспомнила Люси, с жаром защищавшую Морроуза. И еще ее слова о благодарности. В голове вдруг прояснилось, словно туман испарился. Действительно, кому я верю? Незнакомому соседу, зачем-то рассказавшему мне глупую бессвязную историю, или людям, которые помогли мне в трудную минуту?

— Простите меня, Шарль, если я вас обидела, — тихо сказала я. — Но ваши обвинения слишком серьезны. Я не готова что-то на них ответить. Пожалуй, нам пора, если мы хотим успеть к ужину. Крис, Джереми! Идемте домой. Попрощайтесь с милордом.

Встреча с Шарлем оставила тягостное послевкусие. В голове туман, мысли будто путаются в липкой паутине. Все, что он наговорил — очень серьезно. И на первый взгляд очень похоже на правду. Такие истории даже в столице встречались, что уж говорить про провинцию? А Эдвин… он тоже имел право на ошибку. Наверное.

Дети, словно почувствовав мое настроение, шли смирно, шепчась о чем-то своем и не мешая мне погружаться в пучину сомнений.

Почему мне так неспокойно? А ведь он назвал моих воспитанников “темными тварями”. До этой фразы я слушала его с открытым ртом, словно глупая курица деревенского петуха. А потом меня охватили гнев и какое-то липкое отвращение.

Дети ни в чем не виноваты, они лишь жертвы, не знающие материнской любви. Их даже хулиганами назвать сложно, малыши старательны и послушны — в меру своего возраста. Их шалости безобидны, они никому не причинили вреда.

Как можно назвать отродьем Криса, этого маленького старичка с мудрыми глазами? А Джереми, моего уставшего и голодного ангела?

А какая же глупость считать его сыном Морроуза! У них же нет ни единой общей фамильной черты. Да и с Шарлем сходства никакого. С таким же успехом Джереми мог быть урожденным Стерлингом — а что, потомок древнего рода ведь тоже блондин! Но, конечно, все это совершенно невероятно. Аристократов видно издалека. Лица у них… особенные. И не сказать, что красавцы, просто есть какие-то общие черты. У Эдвина чеканный и выпуклый профиль, высокая линия лба, острый взгляд, длинные пальцы… Шарль обаятелен и тоже — с ровным носом, идеальными губами и твердым подбородком.

Нет. Джереми не из таких. Нос картошкой, конопушки, брови вразлет, светлые вихры, оттопыренные уши, большие руки и ноги. Уже сейчас он довольно высок и нескладен, а в будущем, наверное, догонит размером Миху. И если аристократы похожи на породистых собак, то Джереми — веселая дворняга.

И все же Шарлю удалось заронить семя сомнения в мою душу. Кто такие эти дети? Откуда взялись? Какая связь у Морроуза с Крисом? А Джереми? Вправду ли мальчик — франкиец? По-галлийски он говорит совершенно чисто, разве что по-детски глотает несколько звуков. А Валери? Откуда появилась она? Девочка с темным даром — разве такое вообще бывает?

Мне нужно узнать. Зачем? Возможно, дело в том, что я не хочу больше сомневаться в Морроузе. Не хочу подозревать его в чем-то. А вдруг выяснится, что он — человек подлый и бесчестный, пусть даже он меня спас, забрав с улицы?

— Миледи, вам нездоровится? — мягкий голос дворецкого выдернул меня из нахлынувших размышлений, как крючок рыболова — глупую рыбку из пруда.

Я внезапно очнулась, обнаружив себя за уже опустевшим столом. Как я сюда попала? Совершенно не помню, как пришла домой, как переоделась к ужину. Даже понятия не имела, что было на столе. Голова почему-то кружилась. Кербастриан Фрэй протянул мне квадратную руку, предлагая весьма своевременную опору. Интересно, а что его заставляет служить в этом доме? Нерасторжимый магический договор, нерушимая клятва на крови, невыплаченные долги?

— Да, Фрэй, прости, мигрень! — я прикрыла глаза, опасаясь, что вру недостаточно правдоподобно. — А где… все?

— Мальчики с аппетитом поели и разошлись по своим комнатам, — невозмутимый дворецкий помог мне подняться со стула и повел в сторону выхода из столовой. — Валери, кстати, попросила вас посоветовать интересную книгу для девушки. Мое почтение, миледи, вы весьма благотворно на нее влияете. Милорда на ужине не было, он отправился на прогулку.

— Прогулку? Куда на ночь глядя? К тому же опять собирается дождь, а мобиль еще не на ходу.