Деятельность параман, преосвященных монахинь — или как хотите их назовите — заключается в следующем: они приготовляют архиерею любимые его блюда, омывают его святительские ноги, стелют ложе, варят варенье, повязывают черный платочек поверх камилавки, когда архиерей выходит из дому[49] и пр. Некоторым греческим архиереям иногда приходится выслушивать укоризну, что герондиссы их служат соблазном для христиан. В таком случае соблазняющийся может услышать следующие слова от архиерея: «И ап. Петр водил с собой сестру — жену, а мы преемники его. Самому Господу служили жены; почему же и нам не принимать их служения и послушания? Не мы первые ввели обычай принимать в свои келии герондисс; это уже издавна ведется. Зло меньшее все же лучше зла большего (?!). Но пусть мы, по-вашему, любодеи, блудодеи, мы отдадим в этом отчет Богу»[50]. Нужно признаться, что подобная апология не только не успокаивала соблазняющихся, но иногда даже приводила их в ужас. Содержание кокон, или наложниц, иногда дорого обходилось архиерею: они любят деньги; любят зрелища; нуждаются иногда во врачебном искусстве. Часто они достигали большого значения в самой административной деятельности архиерея[51]. Этого рода соблазном дело, впрочем, кажется, не ограничивалось в жизни греческих архиереев. Преосв. Порфирий, описывая свое посещение греческого архиерея Анфима, жившего на покое, обратил внимание на следующее обстоятельство: «Ему (Анфиму) прислуживают, — пишет преосвященный автор, — два редких красавчика: один лет семнадцати, а другой двенадцати. Я не спросил: кто они таковы, а потому не дерзаю назвать их постельничими. Осуждать ближнего легко и грешно. А ребята — кровь с молоком»[52]. Что хочет сказать преосв. Порфирий этими полунамеками — ясно и без дальних разъяснений. — Митрополиты и прочие архиереи, не исключая патриархов, всегда на Востоке не считают грехом курить табак, играть в карты и шахматы[53].

В Турции православные архиереи, как само собой разумеется, никакого жалования от правительства не получают. А между тем, как мы видели, турецкие архиереи, — как и прочие их собратия в других странах, поставленные в более благоприятные правовые условия, — желают жить и живут по-архиерейски, т. е. в довольстве и с комфортом, нередко излишним. Откуда же они достают средства на это? Нет никакого сомнения, что для достижения этих материальных средств требуется с их стороны много напряжения сил и много же изобретательности. История и в самом деле показывает, что греческие архиереи турецкого периода достигали указанной задачи, пуская в ход и то, и другое.

Если мы изучаем положение христианских пастырей древней Церкви, преимущественно первых пяти веков, то мы встречаем множество фактов, свидетельствующих о замечательно широком религиозно-умственном развитии их и разнообразной их деятельности, направленной к нравственному усовершенствованию паствы; и при этом почти не встречаем никаких сведений, указывающих, как жили те же пастыри в материальном отношении и откуда брались средства к их содержанию? Совершенно обратное явление замечаем, когда изучаем жизнь пастырей Греческой, главным образом Константинопольской, церкви турецкого периода: о споспешествовании их религиозно-умственному и нравственному усовершенствованию паствы говорится в известиях очень мало, а напротив — историк находит очень большое количество фактов, рисующих картину материальной стороны в жизни этих пастырей, в особенности в ближайшие к нам века. Не служит ли это явление знаком, что пастыри Константинопольского патриархата изучаемых нами времен начали отдавать в своей деятельности предпочтение интересам низшего порядка перед интересами высшими и духовными? Правда, начало рассматриваемому явлению положено не в турецкий период, а много раньше — еще во времена византийских императоров, но все же это самое явление тогда не так выступало вперед, как теперь, т. е. в исследуемые нами времена Греческой церкви.

Первые определенные известия относительно способов, которыми достигалось материальное обеспечение Константинопольской патриархии — самого патриарха и подведомых ему епископов, — находим в середине XVII в. у греческого писателя Христофора Ангела[54]. Но автора нужно признать слишком пристрастным к Греческой церкви. В самом деле, он ни словом не касается ничего такого, что могло бы служить в рассматриваемом отношении к порицанию Константинопольской патриархии. А между тем фактов в подобном роде было немало и в XVI, и XVII вв. Укажем на некоторые из этих фактов, так как недостаточно быть благожелательным к Греческой церкви в ее истории, но нужно быть и правдивым в оценке явлений, из которых слагается эта история. Константинопольские патриархи, как оказывается, не довольствовались обычными неблазненными, но очень скромными источниками доходов, а открывали для себя еще другие источники этих доходов, не заслуживающие похвалы. По известиям Рико, члена английского посольства при Порте, в XVII в., Константинопольские патриархи весьма легко давали разрешения на развод известной супружеской пары, как скоро патриарх получал за подобное разрешение достаточную сумму денег, причем разведенному мужу дозволялось беспрепятственно вступать в новый брак. Что касается простых или рядовых архиереев, то, по известиям того же Рико, одним из очень благоприятных случаев для них противозаконно поживиться за счет паствы было избрание и провозглашение нового патриарха в Константинополе. Провозглашение нового патриарха всегда вело к тому, что архиереи, принадлежащие к патриархату, должны были посылать известное количество денег в патриаршую казну, которая при указанных случаях сильно опустошалась не только турецким правительством, но и разными временщиками из греков, вроде Михаила Кантакузина (в конце XVI в.). Всякое назначение нового патриарха давало архиереям повод, собирая деньги в пользу нового патриарха, не забывать и собственных своих интересов, т. е. взимать с паствы и священников подаяния в большей мере, в расчете остаток от взноса по назначению употребить в свою пользу[55].

Если верить западным писателям той эпохи, то иногда в качестве епитимьи греческими архиереями взимались деньги, смотря по тяжести греха. Самое таинство покаяния для греческого духовенства рассматриваемых веков сделалось, значит, доходной статьей. Уверяют, что будто у них существовала такса, которой определялось: за сколько денег следовало прощать тот или другой тяжкий грех христианину, причем разрешение давалось только в случае полной уплаты пошлины сообразно таксе[56]. Мы не думаем, чтобы вышеприведенные известия о злоупотреблениях греческого духовенства были преувеличены; как увидим впоследствии, т. е. несколько позднее, это же духовенство позволяло себе делать еще и не такие вещи. Нелишне также напомнить читателю, что симония почти не переставала цвести в те века, о каких теперь у нас идет речь. Нередко случалось, что архиереи, боясь церковных прещений против симонии, пускались на хитрости, обходили вновь постановляемые законы против симонистов тем способом, что за хиротонию они и в самом деле денег не брали, но зато удваивали эмватик, т. е. обычную плату за право иметь известное место и проходить должность. Недаром известный Мелетий Пигас, патриарх