Шрифт:
Закладка:
Сквозь пелену боли ко мне прорвался голос Ари. Он вроде бы спрашивал, все ли со мной в порядке, но я не мог ответить. Я был в агонии. Тело отказывалось повиноваться. При каждом движении создавалось впечатление, что мои ребра сделаны из расколотого стекла, и они трещали с каждым вдохом.
Тренеры высыпали на лед, чтобы помочь мне. Когда они поднимали меня, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать. Но я отказывался проявлять слабость. Именно этого и хотел бы мой отец. Я так сильно стискивал зубы, что изумился, как это не стер их в крошку.
Когда меня уводили со льда, ко мне подъехал Ари с широко распахнутыми глазами и озабоченно нахмуренными бровями. Его черты исказило беспокойство.
– Черт возьми, Линкольн, – прорычал он.
Я отмахнулся от него, и Ари вздохнул, прежде чем вернуться к остальной команде.
Вся арена внезапно стала напоминать огромную церковь. Было абсолютно тихо, или это только я из-за боли не слышал гула болельщиков?
Я уже понимал, что у меня сломано ребро, а может, и не одно. Каждый вдох казался пыткой. Чтобы убедиться, наверняка требовалось сделать рентген. Но, черт возьми, сначала нужно увести Монро подальше от моего отца… По дороге к нему я приказал ассистенту тренера привести ко мне Монро. Я вел себя как придурок, но он должен был понять, что имеет дело с ценным грузом. Самым ценным.
Вскоре я услышал шаги: ассистент возвращался с Монро на буксире, и мое сердце бешено заколотилось. Ладони стали липкими от предвкушения, мне ужасно хотелось увидеть ее прекрасное лицо.
Монро стояла передо мной. Облегчение, которое я испытал при ее появлении в дверях, меня поразило. Мне показалось, что я впервые свободно вздохнул с тех пор, как мы расстались перед игрой. Черные волосы мягкими волнами ниспадали по спине. На ней была джерси, мой подарок. Черт подери, я никогда не испытывал такой гордости, видя на ком-то свой номер… Зеленые глаза с золотистыми вкраплениями завораживали, мерцая в тускло освещенном помещении. Я никогда в своей гребаной жизни не думал, что глаза могут мерцать. Но она была настоящей девушкой мечты, и я безвозвратно лишился рассудка. Ее нос и щеки слегка покраснели от холода, и у меня возникло желание укутать Монро в одеяло, чтобы она не испытывала ни малейшего дискомфорта. Когда дело касалось ее, все мои защитные инстинкты обострялись.
Монро попыталась улыбнуться мне, но в ее взгляде затаилось столько беспокойства, такая неуверенность. Но обнаружилось кое-что еще. То, что я искал. Пронизывающее, абсолютное благоговение сообщило мне, что я добился своего. Облегчение разлилось в моей груди.
Она влюбилась в меня по уши.
– Линкольн, ты в порядке? – прошептала Монро, практически подбегая ко мне. Она потянулась было, но остановилась, будто боялась прикосновением причинить мне боль.
– Прикоснись ко мне. Ты никогда не сделаешь мне больно, – прохрипел я и притянул ее для поцелуя, игнорируя боль в ребрах. Я отчаянно нуждался в любой связи с ней, которую только мог получить.
Когда я наконец позволил ей отстраниться и глотнуть воздуха, я засыпал ее вопросами:
– Он сделал тебе больно? Что, черт возьми, мой отец тебе говорил?
Ее глаза расширились, а затем на лбу от замешательства появились морщинки.
– Твой отец? – медленно переспросила она. – Я не знала, что он твой отец. Я думала, это просто какой-то извращенец, – Монро скорчила гримасу от отвращения и сморщила нос, словно уловила запах чего-то гадкого. А затем вздрогнула. – Он все спрашивал, встречаюсь ли я с тобой, ну и флиртовал.
– Какого хрена? – возмутился я и поднял руки, чтобы ассистент мог стянуть с меня форму. Я дернулся, когда он начал стратегически обматывать мои ребра эластичным бинтом, чтобы обеспечить поддержку до окончания матча. – Мне так чертовски жаль.
Монро покачала головой, в ее глазах все еще читалось омерзение.
– Я в порядке, – коротко сказала она. – Это всего лишь… твой отец. Но, если честно, он вроде как противный.
– Без «вроде как», – поправил я ее разгневанно. – Мне жаль, что тебе пришлось с ним столкнуться. Он, мать его, ужасен.
После моих слов выражение лица Монро слегка смягчилось, и я ощутил облегчение оттого, что она не сердилась на меня, ведь все же это я подверг ее такому испытанию. При мысли о том, что отец сидел с ней рядом, меня затошнило. Внутренности скрутило, во мне бушевала смесь отвращения и ярости. Отец отравлял все, к чему прикасался, и с ним нужно что-то делать, пока он все не испортил. Стоило только подумать, что он может навредить ей… Да я его убью.
Тренер закончил меня обматывать, и я глубоко вдохнул, после чего соскользнул со стола, все время выплевывая ругательства.
– Ты собираешься вернуться? – спросила Монро, широко распахнув глаза. Ее милые черты исказила тревога.
Я ухмыльнулся, стараясь разрядить обстановку:
– Монро, хоккеисты – крепкие ребята, в отличие от слабаков, выбравших другие виды спорта. Нас может остановить только падение с балкона.
Она не поняла отсылку, поскольку я забыл рассказать ей о Далтоне. После того, как я узнал, что с ним случилось, мой рот был слишком занят поклонением ее нереальному телу.
Монро покачала головой, очевидно, все еще волнуясь:
– Ты можешь пострадать сильнее. Тебе бы отсидеться до конца игры.
Я заключил ее в объятия, пытаясь игнорировать боль… и стояк, который появился при виде слез, навернувшихся на ее прекрасные зеленые глаза. Прежде никто настолько обо мне не волновался.
– Со мной ничего не случится. Я обещаю.
Монро прикусила губу и неохотно кивнула. Черт возьми, она была такой чертовски милой. Я собирался отдать этой девушке все. Я крепко прижал ее к себе, а затем мы отправились по коридору обратно к катку.
– Ты, подвинься, – рявкнул я Джейми, новичку команды, который пропускал игру из-за перелома руки. Он сидел на лучшем месте, которое идеально подошло бы Монро. Тогда она могла находиться прямо за нашей скамейкой запасных, и мне бы не пришлось всю игру волноваться и гадать, как она там.
Джейми уже хотел было возразить, но, похоже, увидел мой безумный взгляд и потому быстро захлопнул рот и вскочил с места. Я кивнул новичку, но сразу забыл о нем,
