— Привет, — говорю я, прочистив горло.

Длинные ресницы взмывают вверх, демонстрируя мне испуганные глаза, которые смотрят на меня с укором и недоверием. Влада захлопывает крышку ноутбука, и обхватывает себя руками.

— Нам нужно разойтись, — выпаливает она. — Если вы с твоим отцом дадите мне рассрочку, я со временем выплачу вам все деньги, которые вы перевели папе. У меня есть кое-какие сбережения, я тебе все отдам и…

— Прекрати, — нетерпеливо прерываю я ее тираду. — При чем тут деньги, Влада? Неужели рядом со мной тебя держат только они?

Она бледнеет. Хрупкое тело напрягается.

— Я не хочу так жить, Максим, — вздыхает она. — Я думала, что смогу, но у меня не получается.

— Объясни, — говорю я, пытаясь унять закипающее в крови возмущение.

— Ты и я — мы несовместимы.

— А мне кажется, мы идеально подходим друг другу, — говорю я, непроизвольно бросая взгляд на ее голые ноги.

— Я сейчас говорю не о сексе! — сердито восклицает она.

— Ну, раз ты согласна, что с сексом у нас проблем нет, давай перейдем к следующему пункту, — предлагаю я.

— Секс — это еще не все. Есть доверие, верность, духовная близость с другим человеком. Мы с тобой слишком разные.

— Говоря проще, ты считаешь, что я тебе не доверяю, изменяю и готов наплевать на твои чувства в угоду собственным желаниям? — резко бросаю я.

— Не я это сказала.

Раздраженно выдохнув, я нетерпеливо ерошу волосы на затылке и подхожу к ней ближе. Влада настороженно следит за каждым движением, и, чем меньше остается между нами расстояния, тем явственнее она съеживается.

— Зачем ты приехал? — спрашивает она глухо.

Ее глаза смотрят с немым укором, грудь вздымается, а белые зубы терзают нижнюю губу.

— Потому что ты мне нужна, — отвечаю просто.

— Мне этого недостаточно.

— Что же тебе нужно?

Я присаживаюсь на корточки у ее ног и хочу взять изящную ладонь в свою руку, но она не позволяет. Молчит с несчастным выражением на лице, которое она отчаянно желает выдать за равнодушие.

— У меня ничего нет с Власовой, — говорю я. — Я закончил нашу с ней связь в тот день, когда познакомился с тобой. Не знаю, за кого ты меня принимаешь, если считаешь, что я мог бы так поступить с тобой. Да и с ней тоже.

Влада вздрагивает.

— Она была в Салехарде, — в ее голосе звучит явственный упрек и недоверие.

— Была, — соглашаюсь я, не пытаясь отрицать очевидного. — Но не со мной. Я совру, если скажу, что Лика не пыталась встретиться, но мне это было не нужно.

— Почему? — спрашивает она так тихо, что я едва могу расслышать вопрос.

— Потому что у меня появилась жена, о которой я думаю все двадцать четыре часа в сутки. Ни на кого больше не остается времени.

После непродолжительного молчания, Влада поднимает на меня свои глаза.

— Я вчера была в ресторане у Алекса. Видела тебя с ней.

— Ну, и что ты видела? — мягко спрашиваю я.

— Видела, как ты обнимал ее, — в ее тоне сквозит обида.

— Давай сразу проясним, Лика пришла без приглашения. И я не обнимал ее — это делала она.

— Ты мог оттолкнуть ее. Отойти.

— Если бы ты задержалась на несколько секунд подольше, то увидела бы, что я так и сделал.

— Мне хватило того времени, что я стояла в дверях, — упрямо отвечает она. — Наблюдать эту сцену и дальше у меня не было никакого желания.

— Влада, да не нужна мне Лика, неужели в это так трудно поверить?

— А тебе трудно было поверить, что я не планировала эту съемку с Костей? — ее выразительные глаза вспыхивают вызовом.

— Знал я, что не планировала, — раздраженно говорю я. — Меня просто бесило, что он с такой легкостью использует тебя, уверенный, что ты никогда ни в чем ему не откажешь.

— Я этому учусь.

— Похвально. Если бы ты еще научилась не скрывать от меня то, что тебя волнует, многих проблем можно было бы избежать.

— Сложно признаваться тебе в своих страхах, когда вместо того, чтобы поговорить, ты выгоняешь меня из своей комнаты, а на следующее утро пропадаешь, оставляя меня одну, — парирует она, вспыхивая.

— Маме стало плохо. Отец позвонил в пять утра, и я сразу же поехал в больницу. Не хотел тревожить тебя раньше времени. Думал, расскажу, когда вернусь домой.

Лицо Влады искажается беспокойством.

— Маме лучше, — спешу ее успокоить. — Сегодня после процедур отец заберет ее домой.

— Мне жаль.

— Когда я вернулся домой и увидел твой подарок на кровати, решил, что ты ушла. Насовсем.

На некоторое время в комнате повисает тишина.

— Моя мама в коме. У нее отдельная палата в Институте Реймана. Я навещала ее.

Мне кажется, что я получил удар в живот. Вытаращив глаза, я смотрю на Владу, которая прямо встречает мой взгляд.

— Все это время…

Она поспешно кивает.

— Папа не хотел, чтобы об этом знали и нас жалели. Мама попала в ужасную аварию, а так как мы не давали никаких комментариев, многие решили, что ее больше нет. Я уже какое-то время хотела тебе сказать, но как-то не было подходящего случая.

Разрозненный хаос моих мыслей вдруг цепляется за мысль, которая, разрастаясь, не дает мне покоя.

— Почему ты вышла за меня замуж, Влада? — спрашиваю я требовательно, наивно надеясь услышать что-то, что развеет мои сомнения.

— Ты знаешь, нам нужны были деньги, — нетвердо шепчет она, явно озадаченная эти неожиданным вопросом.

— Я знаю, — впиваюсь в нее взглядом, стараясь угадать правду по выражению ее лица. — Но я спросил тебя не об этом.

— Оказалось, что помимо всего у нас многомиллионные долги за лечение мамы в клинике. Я не могла не… — она замолкает, но продолжение и не требуется.

Меня передергивает от отвращения к самому себе. Я чувствую себя законченным мудаком: вспоминаю, как вел себя в начале нашего брака, и мне хочется раскваситься самому себе морду. Опустившись в кресло, я прячу лицо в ладонях. В груди что-то незнакомо ноет. В висках пульсирует кровь.

— Максим…

— Если ты хочешь развестись, можешь начинать готовить бумаги. Я все подпишу.

Глава 45

Сказать, что слова Максима шокируют меня — значит не сказать ничего. Кровь мгновенно отливает от лица, сердце болезненно сжимается, а потом начинает бешено биться в грудную клетку, грозя пробить ее насквозь. Я потрясено моргаю, глядя на мужа, лицо которого в этот момент словно высечено из камня, и пытаюсь понять, не стало ли все произошедшее этим утром плодом моего измученного воображения.

Две минуты назад он прямым текстом сказал,