Шрифт:
Закладка:
Цзян У остановился передо мной и медленно произнес:
– Мм, твои глаза все так же прекрасны, как тогда.
Его слова сбили меня с толку. «Как тогда…» О чем это он?
– Когда школа Десяти тысяч убиенных послала огромную армию штурмовать Цзиньчжоу, Цинь Цяньсянь спас город. Затем он повел учеников палаты Тысячи забот отрезать вам путь к отступлению, но его схватили твои люди. Прежде чем отпустить его, ты, Лу Чжаояо, продержала Цинь Цяньсяня в темнице, пока вдоволь не налюбовалась его красотой… – Цзян У развел руками. – Ничего не напоминает?
А я ведь говорила себе, что рано или поздно придется заплатить за свои грязные мысли! Пусть даже об очаровательном последователе пути бодхисаттв, которым любой был бы не прочь полакомиться! Выходит, вот в чем причина? Цзян У хочет отомстить и, подобно мотыльку, решил броситься в огонь?
Изобразив раскаяние, я сокрушенно произнесла:
– Тогда… я так поступила с Цинь Цяньсянем… В общем, в тот момент…
Я задумалась, не зная, какие слова подобрать. «Действовала импульсивно»? «Оказалась под влиянием похоти»? Или «на грани одержимости»? Хотя какое объяснение ни придумай, моей вины оно не снимет…
Рыжий усмехнулся:
– Чего растревожилась? Благодаря тебе прямиком из сердца Цинь Цяньсяня в этот мир вышел я.
Что? Дело не в мести? Он… вышел из сердца Цинь Цяньсяня? Я растерялась.
– О? Ты хочешь сказать…
– Верно, – кивнул Цзян У. – Я внутренний демон Цинь Цяньсяня.
Проклятье! Ни одна шалость не пройдет незаметной! Вот она, карма! Хотелось бы мне вернуться в прошлое, схватить ту обезумевшую Лу Чжаояо и безжалостно отвесить ей пару пощечин.
«Подумаешь, нашла диво! Лу Чжаояо, ты только и умеешь, что восхищаться симпатичными мордашками! Почему бы тебе не полюбоваться Мо Цином и его невероятными глазами? Не-ет, поймать последователя пути бодхисаттв и пялиться на него – это, конечно, совсем другое! А теперь посмотри, к чему это привело! Разок поддалась похоти – и вот тебе месть спустя столько лет!»
Карма в самом деле жестока и непреложна. Никто и никогда еще не уходил от небесного возмездия! Теперь, когда меня похитил не кто иной, как внутренний демон, мой авторитет не станет прежним!
Я разглядывала Цзян У, но не могла найти в нем ни единого сходства с Цинь Цяньсянем. Тот выглядел как бодхисаттва, все в нем – от бровей до глаз – навевало мысли о сострадательном божестве, с лица не сходили безразличие и милосердная улыбка. Мы с Цинь Цяньсянем встречались много раз, дважды сражались, но я никогда не видела, чтобы он хоть кого-нибудь убил. Даже на Террасе небожителей, когда другие школы небожителей пытались захватить его ради крови, он только оборонялся, задействуя не более семи десятых своей истинной силы.
А вот черты лица Цзян У были чарующе привлекательны. На губах – непослушная и высокомерная улыбка, а в глазах ни следа теплоты. И при мне он уже убивал – на мосту в Цзяне: не сказав ни слова, просто разорвал врага на куски. Если сравнивать его с Цинь Цяньсянем, то Цзян У как обращенное зеркальное отражение одного человека. Но если так…
– Выходит, Цинь Цяньсянь любил меня? – удивилась я. – Он ведь говорил, что это были просто сбивающие с толку мысли.
Цзян У рассмеялся и сел на кровать.
– Он культивирует путь бодхисаттв, поэтому любое противоречие его идеологии – это сбивающие с толку мысли. Ты захватила его в плен и восхищалась им всю ночь. Цинь Цяньсянь впервые оказался так близко к красивой женщине, и это породило в нем «сбивающие с толку мысли», которых он прежде не ведал. А когда, налюбовавшись, ты отпустила его, твое великодушие пошатнуло его убеждения в том, что последователи темного пути – зло. Лу Чжаояо, как демоница, уж ты-то должна знать, что подобные сорняки не так легко выкорчевать из сердца!
Да, я знала, что сомнения в своих убеждениях и в выбранном пути могут прорасти в сердце опасными сорняками. Именно из-за них в школу Десяти тысяч убиенных попало немало отступников.
– Цинь Цяньсянь винил себя. Раньше он был незапятнан, безупречно чист, а едва познал мирскую суету – и назад пути уже не было. Порочные мысли опутали его и превратились в замкнутый круг.
Цзян У стал рисовать в воздухе, и из кончиков его пальцев заструилась алая демоническая ци. Чем больше кругов он рисовал, тем сильнее вырывалась энергия.
– И так день за днем, год за годом… пока его сердце не породило меня.
Алая демоническая энергия приняла форму ребенка.
– Чем больше жаждешь контроля, тем вероятнее потерпишь поражение. Чем старательнее подавляешь в себе порочные мысли, тем глубже тебя засасывает. И в конце концов…
Цзян У указал на лоб ребенка, и тот, внезапно открыв глаза, злобно уставился на меня. Я нахмурилась. Рыжий тратил демоническую энергию на создание марионетки, просто чтобы объяснить мне. Как же он силен… даже трудно вообразить. Когда мы сражались, я видела, что Цзян У выкладывался всего на семь десятых. Боюсь, и в сравнении с Цинь Цяньсянем значительно превосходил его, но не представляю насколько… Такой сильный внутренний демон…
– Мой путь начался из-за тебя, а потом я стал сильнее из-за неспособности Цинь Цяньсяня сопротивляться, – продолжил вместо Цзян У ребенок. – Я вырос в сердце бодхисаттвы, говорил с ним в его голове, влиял на волю и соблазнял перейти на темную сторону. Правда, не думал, что он украдет твое бездыханное тело и поместит в ледяную пещеру посреди формации на Белошелковой горе. Изо дня в день Цинь Цяньсянь повторял мантры, чтобы очистить разум, и наконец выпустил меня из себя. Он надеялся, что я навсегда затеряюсь в формации.
Цзян У упал на кровать и пошевелил указательным пальцем, приказывая марионетке подойти ко мне. Кроваво-красные глаза ребенка постепенно приняли естественный цвет, однако от них по-прежнему веяло ужасающей демонической энергией.
– Вырвав меня из своего тела, Цинь Цяньсянь все равно что разрезал себя напополам, – сказало дитя. – Несмотря на то что он избавился от внутреннего демона, в его душе остались раны. Бодхисаттва быстро слабел, поэтому формация не удержала меня в плену. Я сбежал и оказался в Джохор-Бару. Тогда я выглядел точно так же, как эта марионетка, а город принял меня военными призывами, повсюду витал дух убийства…
Ребенок скривил губы
