Дела земные

В Город мертвых не решались заходить даже десантники, все из себя сплошь легендарные и невозможные. Им хватило одного раза, когда захотели посмотреть, что творится внутри каменных построек без окон и дверей, расположенных вдоль ущелья. Не без азарта пробили стену, но первый же любопытный едва не пал замертво от страха – из проема на него смотрели обвитые паутиной мумии женщины с ребенком на руках.

Откуда было знать, что сюда веками свозили людей, пораженных неизвестными болезнями? Помещали несчастных в склепы, оставляя лишь окошко для передачи пищи. Когда еду переставали забирать, отверстие замуровывали. Это был единственный для горцев способ спастись от чумы и мора.

Штаб оперативной группировки, не ведая о городе, дал указание десантной разведроте стать лагерем именно в этой точке. Не сослепу, конечно, и не ткнув пальцем в небо, а из военной необходимости: сюда сходилось слишком много горных троп. А солдату что? Где положил вещмешок, там и дом.

Десантники тоже так думали, пока не заглянули в странный город. После этого, насколько возможно было отодвинуть соседство, настолько и пятились в глубь ущелья, где засели боевики. Хоть и ближе в пасть к зверю, но зато живому.

Со временем каменные пирамиды стали привычными: город хранил покой своих обитателей, а в палаточном лагере жизнью правил и распоряжался старший лейтенант Ярыш, не верящий ни в черта, ни в Бога, а только в автомат и своих разведчиков. Даже подтрунивал над ними, находя в палатках иконки: у нас, братцы, дела хоть и суетные, но земные. Так что, пока на войне, смотрите под ноги, а не в небо.

Кроме веры в оружие старший лейтенант имел еще хронический гастрит, невесту в Пскове, восемьдесят одного человека в подчинении, два ордена, три выговора и последнее сто пятое китайское предупреждение в том, что вылетит из армии пулей, если будет и дальше самовольничать при выполнении боевых приказов.

Последнее в конце концов его и сгубило.

Москва на связь с лагерем вышла в полдень.

– Сергей, тебя.

Ярыш с усилием приоткрыл один глаз. Второй оставил досыпать в надежде, что побудка не окажется важной.

Над нарами стоял с прижатой к груди телефонной трубкой командир огнеметного взвода Шаменин:

– Москва на проводе.

Слово «Москва» хотя и заставило Ярыша открыть второй глаз, но для того, чтобы подняться, столицы, видимо, оказалось все равно недостаточно.

– Из Госдумы, – оправдал огнеметчик свою наглость будить командира. Но и подчистил пути отступления: – По крайней мере так представились.

Ярыш взял аппарат:

– Я – «Барсук»-лично, слушаю.

Слушал долго, почесывая небритую щеку. Двое суток перед этим он ползал с разведчиками по горам, и никто бы его, конечно, не осмелился тревожить, не будь таким высоким статус абонента.

Выслушав сообщение, Ярыш вернул трубку лейтенанту. Снова лег, отвернувшись к стене и натянув простыню, – скорее от мух, чем для тепла.

– Все равно не спишь. Чего там? – постучал ногой по нарам Шаменин.

Ярыш повернулся на спину, с тоской посмотрел на когда-то белую подкладку палатки.

– Тебе фамилия такая – Махонько – что-нибудь говорит?

– Махонько? Такой у нас не служил.

– И не будет. Но, если на его голову упадет хотя бы пушинка, с меня, видите ли, снимут погоны…

Ярыш встал, прошлепал босыми ногами по пыльному настилу в дальний угол жилища. Там приподнял одну из досок, за веревочку вытащил из вырытого подполья закопченный чайник. Приложился к носику, изогнутому игривой девицей.

– А подробнее? – дождавшись, когда чайник вновь опустится в прохладу, попросил огнеметчик.

– Сейчас узнаем из штаба группировки, – вернулся на свое лежбище Ярыш. Носками вытер ступни ног, но одеться-обуться не успел: надрываясь, зашелся в непрерывном звоне телефон.

– Я – «Барсук»-лично, слушаю вас… Так точно, звонили… Товарищ полковник, я на боевые вести людей не готов. А потому что не готова сама операция… Да, и там стреляют…

Здесь Ярыш надолго замолчал, явно выслушивая угрозы. Но последнее слово оставил за собой:

– Я людей под пули не поведу.

Решение вряд ли понравилось начальству, его о чем-то предупредили, и ротный огрызнулся:

– Ну и увольняйте.

Бросил трубку.

Огнеметчик сжался: будучи всего лишь лейтенантом, пусть и старшим, но перечить начальнику разведки… Как ему давали ордена?

Ярыш начал рыться в тумбочке в поисках чистой, а главное, одинаковой пары носков. Однако они оказались протертыми на ступнях, и он вернул на прежнюю должность старые.

– Да объясни ты толком!.. – простонал властитель огня.

– Скоро выборы.

– А мы-то здесь при чем?

– Мы ни при чем, а вот рейтинги политиков… Господам вновь надо доказывать свою незаменимость. А некоторые даже захотели закрыть Родину грудью. И сходить в бой.

– А почему с нами? – начало доходить до Шаменина.

– А у нас нет потерь! Живыми-то хотят остаться!

Стремительно вышел из палатки.

Лагерь был пуст. Лишь на линии боевого охранения – там, где за бочками, набитыми камнями, стояли гаубицы и «бээмдэшки», где ломаной линией траншей пролег пояс защиты десантников, – время от времени колыхались в мареве каски часовых. Тишина и покой. Полное умиротворение. Если не знать, что через две ночи боевики потащат через ущелье караван с оружием. Это если их ничто не спугнет. А спугнуть не должно. Поэтому надо сидеть и ждать, сидеть и ждать. Тихенько. Несмотря на выборы и рейтинги…

– И что делать будем? – стоял за спиной огнеметчик.

– Бриться, – потрогал щетину комроты.

Направился к артиллерийской гильзе, приспособленной под рукомойник, подбросил вверх гвоздь, служащий соском. Долго тер шею – ее-то, собственно, и намылили. Зато вода, видимо, охладила пыл, и Ярыш дрогнул перед последствиями за свою дерзость. И вдогонку первому ответу обреченно добавил:

– Готовить роту к бою.

– А…

– Бэ. Взводных ко мне.

Упаковывал московского гостя в солдатскую амуницию Ярыш самолично. В конце, словно хомут в конской сбруе, с усилием затянул бронежилет на круглом животе политика.

– Но… там все нормально, все продумано? – вроде мимоходом, но пожелал лишний раз удостовериться в подготовленности операции Махонько.

– Вы видели донесения. Идут связники.

– Но точно сегодня?

– Моя разведка гарантирует с точностью Гидрометцентра.

Гость насторожился: это тупой армейский юмор или легкомысленность? Отыскал в закромах памяти байку:

– А во Франции местному бюро погоды писатели присудили литературную премию за самые фантастические сюжеты.

– Наша погода – на два часа вперед. Потому без промаха. Примерьте-ка, – старший лейтенант подал каску.

– А гранаты будут? – поняв, что отступления не планируется, поинтересовался Махонько. И не преминул щегольнуть знанием тайны, которую бойцы