Проезжаем мимо забора владений Богдана, сейчас в темноте подсвеченный мощными лучами охранных прожекторов, он выглядит просто невероятно. Ворота. К нам выходят сразу три вооружённых охранника. Теряюсь, и только потом соображаю на чьей машине приехала. Быстро её покидаю, и получаю сначала недоумение, а потом и сдержанную радость охраны. Они меня тоже ждали, забирают вещи, киваю водителю Егора в знак благодарности и мы заходим на его территорию. Нашу?.. Вдох и опьяняющий запах мороза и хвои опять заполняет мои лёгкие, лучше любого допинга и транквилизатора одновременно.

— А Богдан Александрович?.. — задаю я, наконец-то, главный вопрос и немного расстраиваюсь из-за полученного ответа. Вынужден был уехать по срочному делу, но меня он ждал до последнего и все распоряжения на мой счёт получены. Ладно… это же совсем немного, учитывая сколько нам обоим пришлось ждать, от воспоминаний передергивает… Хороший опыт, Сатина, это чтобы больше ценила время проведённое вместе. Упрашиваю начальника охраны не сообщать о моём приезде, немного подумав соглашается, но напоминает, что если хозяин решит его уволить, то в качестве компенсации он с удовольствием примет приглашение на соответствующую должность у меня на фирме. Обещаю.

Захожу в дом. В ДОМ. Меня встречают как хозяйку, и выражают радость по поводу, что хозяин, наконец-то, расслабится и нормально поспит. Ну не знаю, ни то, ни другое относительно вашего хозяина пока в мои планы не входит.

Поворачиваю голову и сначала даже думаю, что померещилось… Но нет!

— Ага-а-ата!!! Де-е-евочка моя! Ту-у-учка!!! — подхватываю её на руки, прижимаю к груди и утыкаюсь носом в тёплое, родное тельце. Вертит головой, подстраиваясь под мои поглаживания.

— Ты тут без меня явно не бедствовала, — делаю вывод я, прощупывая её толстенькие бока. Повар технично отводит глаза. А я опять искренне улыбаюсь, понимая, что Агату здесь приняли со всей душой.

Интересуюсь у управляющего насколько уместно будет узнать у Богдана, когда он вернётся, не упоминая обо мне. Тут же набирает номер, а меня как магнитом тянет к трубке, откуда едва-едва, но все же слышется его низкий сводящиий меня с ума голос.

Он уже едет.

Пятнадцать-двадцать минут.

Боже! Мне же нужно хотя бы умыться с дороги. Переодеться? Теперь взгляд Егора на мой внешний вид уже не кажется столь предвзятым.

Забегаю в спальню.

Кровать.

Обнимает меня, поглаживая подушечками пальцев по моим лопаткам.

Нет! Вырываюсь из плена памяти. У тебя, дорогая, это все будет уже сегодня, если не будешь тормозить!

Через десять минут спускаюсь в холл, оставив пиджак и сменив блузку. Начинаю наворачивать десятый круг, когда моя девочка опять меня выручает. Присаживаюсь в кресло, укладывая её на колени и начиная, судя по не совсем довольному кряхтению Агаты, антицеллюлитный массаж. Ну а как ты хотела, моя лапа? За вкусную жизнь нужно чем-то расплачива…

Входная дверь открывается. Я ослабляю захват и она быстро слетает с моих коленей.

Встаю, дальше уже не считая шаги, потому что это ОН! Вмиг отказываюсь перед Богданом. Преодолевая морозный ореол, дотрагиваюсь ладонями до его груди, поднимаю глаза. Смотрит так, как будто до конца ещё не верит, что это я. В жопу, Сатина, такие твои сюрпризы!

— Это я… — нервно шепчу на выдохе.

— Я вижу, — так же шёпотом отвечает он, а уже секунду спустя его руки скользят по шёлку моей блузки, смыкаясь на спине, приподнимая меня и сначала просто прикасаясь губами к губам, но тут же раздвигая их, вводя язык глубже, касаясь моего и делая поцелуй умопомрачительно прекрасным. Но спустя мгновение отстраняется и, хищно сверкнув глазми, сообщает:

— Больше не отпущу.

— Я… навсегда.

Срываемся оба и уже почти отключаясь от его стремительно жаркого напора, я слышу:

— Папа! Смоти какой котик!

Откуда-то снизу… радостный, звонкий детский голос…

Папа?

Меня не было всего неделю…

Не успеваю даже задуматься, как Богдан возвращает меня на пол, отступает и присаживается к маленькому мальчику, обеими руками прижимающему к себе Агату… Ну да… сапожки, курточка, шапка хоть и с помпоном, но явно мужская…

Слабость в ногах усиливается.

— Твой сын? — просто переспрашиваю, ещё даже не начиная анализировать, но сердце уже колотится на пределе возможного.

Улыбается так открыто, чем приводит меня в ещё большее замешательство.

— Наш, — смотрит в упор, а потом одним движением стягивает шапку с малыша… А мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вскрикнуть, а потом не свалиться без чувств. Потому что на меня смотрит почти точная копия меня с той самой фотографии с отцом.

— Лев, — говорит Богдан, а мою спину пробивает энергетический разряд, — знакомься! Это наша мама!

Небесно-голубой взгляд впивается в меня, а я… впервые в жизни смотрю в глаза… собственного ребенка. Бровки, которые только что так напомнили мне меня, расслабляются, а личико озаряется немного смущенной улыбкой. Взмах ресниц… который за секунду воскрешает ту, давно казалось бы умершую, часть моей души…

Лё-ё-ёвушка… Мой львенок!

Опускаюсь, раскрывая руки, но не расчитывая на особый результат. А он делает шаг, второй и уже со всего размаха влетает в мои объятья. И мне становится понятен смысл фразы «умереть от счастья», но я не хочу!

Я хочу жить!

Поднимаю голову, ловя довольный светящийся взгляд:

— Я люблю тебя, Богдан Александрович Герасимов! Люблю…