Набираю номер единственного человека, который может помочь прояснить мне детали этого дела. Женя, не стесняясь, отвешивает отборный мат относительно действий своего отца и обещает перезвонить, как только выяснит что к чему. То есть в курсе поездки пока только я… Не до конца понимаю хорошо это или плохо и от этого напряжение только возрастает. Когда рука в нетерпении тянется совершить повторный звонок, экран высвечивается входящим:

— Богдан Александрович, все официально, поездка была запланирована еще с прошлого года, и это единственное дело, которое Регина вела вместе с отцом. Само дело на неделю — полторы, проблема в том, что зона закрытая, а это полное отсутствие связи… Но… — тут же добавляет он, — можете быть спокойны, с ней все будет хорошо!

Говорит уверено, хотя давно ли сам бултыхался в подвешенном состоянии с подачи собственного отца. Но я благодарен и за эти слова, и за тон, которым они произнесены. Мы с Евгением Егоровичем фактически квиты, сейчас он обеспечивает мне если не жизнь, то точно бОльшую часть сохраненных нервов.

— Родная, я тебя жду… — и еще десять минут надиктованных признаний отправленных в пустоту, не уверен прослушает ли она их сегодня или спустя неделю, когда связь станет доступной, но до одури хочу, чтобы первым, что она услышит, были именно эти мои слова сказанные сегодня…

Засыпаю кое-как и скорее всего только благодаря урчанию и теплу Агаты под боком.

Два дня. Работа. Много работы. К вечеру вторника встречаюсь с мамой. Спокойная, уверенная, что все делает правильно и это, черт возьми, отлично, потому что ее психологическое состояние беспокоило меня больше всего. Знакомит меня со своим адвокатом, и я в который раз поражаюсь тесноте мира — это подруга Регины — Вика. Вика, которая с легкостью справляется с самыми сложными юридическими задачами и при этом истрепала Регине все нервы перед Новым Годом своими сомнениями по поводу начала новых отношений. Но не сейчас! Ощущение, что лишь дотронувшись до неё, можно будет не спать суток пять подряд! То, что жизненно необходимо маме в ее нынешнем положении. Улучив момент, уточняю информацию по финансовому вопросу, Виктория одобрительно кивнув, дает мне координаты человека отвечающего за эту часть дела. И уже на выходе, чуть придержав меня за руку, с милой, очень трогательной улыбкой уверено сообщает, что Регина сделала правильный выбор…

Сделала?

Уже?

Это просто слова поддержки или ей известно намного больше, чем мне? Расправляю плечи, делая максимально глубокий вдох. Осталось ещё пять дней… Пять дней — это уже не неделя! И я смету все тайны и недоговоренности. Честность и откровенность тот фундамент, на котором можно построить что-то действительно ценное, а я хочу именно такое!

Мама уезжает на специально выделенной машине от фирмы Ирмы, предосторожность у них как всегда в приоритете. Сажусь за руль с намерением вернуться на работу и провести там по меньшей мере ещё четыре часа. Но…

— Богдан Александрович, добр… здравствуйте! — начинает Артём на том конце трубки и тут же запинается. Конечности холодеют разом, не давая возможности не то что сдвинуться с места, даже пошевелиться.

Выдавливаю из себя жалкое «да». Чего я ожидал? Звонка и сообщения, что всё точь-в-точь, как было в документах и его же отчете? Причина смерти младенца неясной этиологии через несколько часов после рождения, во время нахождения роженицы в реанимации после открывшегося кровотечения. Но для подтверждения подобной информации голос детектива слишком напряжен. Даже не пытаюсь предположить, ЧТО он выяснил. Мне просто нужно знать правду, принять её и навсегда оставить там, в прошлом…

— Я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, — просит он, — где вам, Богдан Александрович, было бы удобнее?

До работы слишком далеко и ему, и мне, поэтому встречаемся в кафе на стратегически выгодной позиции, недалеко от моего нынешнего местонахождения. Заказываю себе эспрессо, и уже вдыхая его аромат, пытаюсь окончательно настроиться на принятие любого исхода.

— Артем Аркадьевич, можно без предисловий, — его измученный внешний вид явно сигнализирует о недостатке сна последние пару суток, а запах сигарет, которым он похоже пропитан насквозь, лишь усиливает гнетущее впечатление.

— Да, конечно, — быстро соглашается он, что при его любви к описаниям своих поисков не добавляет позитивных нот. — Богдан Александрович, изучив всю доступную информацию, — передо мной ложиться несколько листов, — я не нашёл ничего, что могло бы вызвать у меня подозрения, как было в нескольких других случаях, — облегченно выдыхаю, — но… два года назад в здании роддома произошла авария и архив был частично уничтожен, в связи с чем более детальная информация по детям рожденным в тот период, была попросту утеряна. Не критично, но…

Эти его «но», ощущаю острую потребность ускорить процесс отчёта и вытрясти информацию физически! Сдерживаюсь… с трудом…

— Артем Аркадьевич… — мой самый низкий тон приводит его в замешательство, но требуемый эффект достигнут.

— Вы же понимаете, что сейчас при неоценимой поддержке вашего отца, — стискиваю челюсти, — мы раскроем массу должностных преступлений самой разной степени тяжести и многие работники, которым грозит наиболее суровое наказание, понимая свою участь, делают шаг навстречу следствию… — он опять замолкает, но подняв на меня взгляд и вздрогнув, начинает тараторить. — Так вот у меня появились показания непосредственного очевидца драматического действа развернувшегося два с половиной года назад.

— И? — уже грубо прерываю его я.

— Трагедии не было… Был заказ биологического отца — избавиться от ребёнка.

Цепляюсь пальцами за колени, чтобы скрыть дрожь вмиг охватившую руки.

— Они его убили? — мозг просто взрывается от этой мысли и начинает рассматривать её же, как единственно верную для совершения возмездия.

— Нет, что вы?!! — а теперь тоже самое я сделаю с ним, чтоб впредь не повадно было преподносить информацию таким долбанным образом — На тот момент очень удачно, кстати, и вот это вот настораживает, в клинике был потенциальный отказник и именно он и скончался, а ребёнок Регины Викторовны его подменил.

— Он жив? — мгновенно образовавшаяся пустота в голове, моментально пересохшее горло лишают меня возможности задать более взразумительные вопросы.

— Я предупредил вас, Богдан Александрович, что новости не очень и это правда. С ребёнком скорее всего всё нормально, более того у меня есть информация, что Волошин также совсем недавно интересовался его судьбой, но найти его после той самой утери документов может оказаться очень сложной, если не непосильной задачей, вариантов развития событий — множество. И это даже без учёта того, что ребёнок за это время мог быть удачно усыновлен, а это почти сразу ставит крест на разрешении ситуации в нашу пользу.

Он замолкает, а я понимаю, что Регина никогда в жизни не должна будет узнать ничего из этого, если мы не найдём её малыша… И с этим МНЕ придётся как-то жить…