сведения двойную цену, а самые изворотливые запросят даже тройную.

Ситрика же шлюхи больше не интересовали. У него появилась женщина, правда, все та же рыжеволосая рабыня, которую я нашла в его постели, вернувшись из Нортумбрии. Ее звали Онгвен. Три года назад викинги-работорговцы привезли ее из Корнуолла. Теперь она носила шелковые одежды, а волосы изящно перекидывала через плечо: настоящий образец скромности, не то что при первой нашей встрече… Впрочем, женщине не обязательно разряжаться как шлюхе, чтобы привлечь внимание. Стоило признать, эта Онгвен хороша собой. Рыжие волосы на бледной коже напоминали о горящем пламени на фоне белого пепла. Она улыбалась всякий раз, когда Ситрик поворачивал голову в ее сторону, но улыбка тут же исчезала, стоило сыну отвести взгляд. Значит, все еще шлюха. Если Ситрик выпутается из передряги, в которую его загнал Олаф, придется от нее избавиться. Ему все равно давно пора жениться, а нам не помешал бы новый союз с одной из ирландских королевских семей, раз уж на помощь Олафа рассчитывать больше не приходится.

Я пихнула сына под ребра.

– Олаф явился. Хочет сказать тебе кое-что.

Ситрик широко улыбался, явно не слушая меня.

– Это что же?

– Гита забеременела, и завтра он возвращается в Норвегию.

Недоверие на лице сына мгновенно сменилось злобой.

– И почему ты говоришь об этом только сейчас?

– Потому что он должен увидеть твой гнев. Покажи Олафу, что ему придется считаться с твоим мнением. Убеди его остаться в Дублине.

Ситрик стиснул зубы и сурово взглянул на зятя, который как раз подходил к королевскому столу.

– Я слышу, ты вот-вот покинешь нас, Олаф.

Тот кивнул:

– Да. Мой сын во что бы то ни стало должен родиться на норвежской земле.

– Живота Гиты пока даже не видно. Останься с нами еще на месяц.

– Я знаю море куда лучше тебя, Ситрик. Нам с Гитой надо добраться до Норвегии, пока не начались осенние бури. Жизнь этого ребенка для меня важнее всего – даже тебя.

Ситрик сжал кулаки, но, вместо того чтобы с воплями вызвать Олафа на поединок за нарушение клятвы, он указал гостям на свободные стулья рядом с ним.

– Тогда давай просто поговорим. Я хочу, чтобы мы расстались друзьями.

Пока Олаф устраивался на стуле, Гита смотрела на сводного брата с благодарной улыбкой. Что же затеял Ситрик? Я прикусила язык. Мой сын не глупец, и у него наверняка есть план. Мне оставалось только верить в это.

Приняв из рук рабыни кувшин с вином, Ситрик наполнил два серебряных кубка. Когда Олаф и Гита уселись, он вручил один сестре, а другой протянул зятю.

– Поговорим начистоту, брат?

Олаф кивнул.

– Если ты сейчас же уплывешь из Дублина, верховный король Шехналл нападет на нас еще до следующего полнолуния. Его соглядатаи сообщат, что мы не закончили достраивать стены. Неужели ты не можешь сделать одолжение другу – сородичу! – и дать мне еще два месяца? Или хотя бы оставить у нас часть своего войска?

Олаф пристально смотрел на моего сына:

– Ты мне нравишься, Ситрик. Ты достойный человек. Мы с тобой так много разговаривали, а я так и не поведал о своих замыслах. Хочешь про них услышать?

Ситрик чуть склонил голову:

– Такой честолюбивый человек, как ты, должен иметь немало замыслов.

Олаф начал медленно водить пальцем по татуировке, недавно набитой на левой руке – дракон, обвивающий хвостом запястье.

– Первым делом я намереваюсь стать конунгом Норвегии, но исполнить эту давнюю мечту непросто. Вот тебе еще одна причина, по которой я должен уплыть немедленно и со всем своим войском. Следующий же мой шаг, из-за мыслей о котором я не сплю ночами, – это завоевание английского трона. В моих замыслах есть место и для тебя, Ситрик. Ведь если я стану королем Англии, ты достоин завладеть Ирландией. Пусть наши семьи правят этими землями и окружающими их морями. Мы преуспеем там, где обернулись крахом старания наших предков.

– Весьма достойные планы. – Ситрик мельком взглянул на Онгвен и одарил ее короткой улыбкой, а затем снова повернулся к Олафу. – Но чтобы стать королем Ирландии, мне нужна голова на плечах. А я могу ее лишиться, если через несколько недель на Дублин нападет верховный король Шехналл.

– Он не станет тебя убивать. – Олаф наклонился поближе к Ситрику. – Объясни ему, что скандинавские купцы в следующем году снова прибудут в Дублин, только если ты по-прежнему будешь править городом. Иначе викинги начнут бросать якорь в Бристоле, и все налоги от торговли уйдут в казну англичан.

Некоторое время Ситрик обдумывал его предложение, а затем покачал головой.

– Если Шехналл нападет на Дублин и я потеряю город, будет настоящим унижением. Никакие деньги и налоги не помогут мне сохранить достоинство.

– Это верно, но ты обязан научиться проигрывать, Ситрик, – ответил Олаф. – Даже великий Харальд Прекрасноволосый знавал неудачи на поле боя. Ни одному королю не под силу выиграть все битвы.

– Мне это пока удается.

Олаф расхохотался:

– Ситрик, ты взял верх в нескольких мелких потасовках и запугал усталого противника, не готового дать бой. – Наклонившись, он внимательно посмотрел на моего сына ледяными голубыми глазами. – Послушай меня. Я видел, как ты сражаешься на площади. Ты силен, умен и быстр. Однако эти навыки помогают выигрывать поединки, а не войны. Нельзя ближайшие десять лет провести за стенами и рассчитывать, что верховная власть над Ирландией сама упадет в твои руки. Ты должен увидеть, как сражаются враги, но больше всего тебе необходим опыт. – Он помолчал, давая Ситрику обдумать услышанное, но мой сын сохранял бесстрастное выражение лица. Олаф продолжил: – Смирись с грядущим поражением. Верховный король Шехналл заставит тебя присягнуть на верность и захочет, чтобы ты участвовал в его войнах. Уверяю: это пойдет тебе только во благо.

Ситрик с задумчивым видом любовался обручем отца и вертел его вокруг запястья. Я надеялась увидеть вспышку ярости, но сын по-прежнему не давал волю эмоциям. Амлаф давно бы уже раздавил череп Олафа голыми руками. Почему Ситрик не понимает, что только так и нужно поступать с предателями?

– Ситрик, – вмешалась я, не давая Олафу окончательно сбить его с толку. – Не слушай этих ужасных советов. Если ты отдашь Дублин Шехналлу, то вряд ли когда-нибудь вернешь себе власть над ним.

Олаф поцокал языком, словно с ним заговорил несмышленый ребенок:

– Великие воины знают, когда настает время великих побед. – Он вонзил нож в кусок мяса. – Я знавал немало поражений, Ситрик. Работорговцы продавали меня как скот, ярлы пытались лишить головы, короли изгоняли из страны. – Он поднял руки ладонями вверх, чтобы свечи