пришельцев, так? В городе говорили.

Акса кивнул и жестом загнал сарматов в фургон.

— Бета четыре дробь шесть, — вслух повторил Гедимин. В наушниках коротко пискнуло — Кенен принял сигнал.

Через пятнадцать минут сармат вышел из фургона посреди россыпи обломков. Взрыв снова углубил кратер, и повсюду вокруг громоздилась поднятая им порода. Филки отцепили проходчик, и он теперь маневрировал, дожидаясь, пока Гедимин оттащит в сторону прицеп с фургоном. Сармат недовольно сощурился, но возражать не стал — чем дольше он жил и работал с филками, тем мельче и слабее они ему казались, и тем нужнее им была помощь во всяких простых делах. «А ведь они крупнее людей,» — пришло ему в голову, когда фургон уже стоял на краю сектора, а сарматы запустили проходчик и начали сбор субстрата. «А люди освоили две планеты без нас. Как они справлялись?»

В наушниках пискнуло.

— Северо-восточный угол, — чётко проговорил Кенен и отключился. Гедимин, притронувшись к «карману» с излучателями и досадливо сощурившись, пошёл вдоль границы к указанной точке. Там горел красный маячок — пропустить его было невозможно.

«Нашёл место,» — думал сармат, глядя на мелкие обломки под и перед собой. «Я тут как на ладони. Если сверху висит дрон…»

Белая точка вспыхнула перед ним и расплылась в двухметровое кольцо с тонким светящимся краем. Из кольца вылетело полсотни разноразмерных булыжников буровато-чёрного цвета с характерным стеклянным блеском. Гедимин не успел их рассмотреть, как портал захлопнулся, оставив над поверхностью слабое свечение.

Сармат пинками согнал камни в аккуратную груду. Тёмная порода вокруг них отдалённо напоминала застывшую лаву — в ней тоже поблескивали чёрные осколки.

— Акса, — громко сказал он в коммутатор, — северо-восточный угол.

— Понял, — отозвался филк. — Стой там.

Когда проходчик, по дороге сгребая обломки породы, подполз к горке обсидиана, Гедимин собрал её в охапку и шагнул к прицепу. На крышу он запрыгнул с места — хоть какая-то польза была от сниженной гравитации. Контейнер был заполнен на две трети; проходчик измельчал субстрат в крупный песок, и обсидиановые булыжники, упав, полностью в него погрузились и пропали из виду. Гедимин с довольной усмешкой спрыгнул вниз, едва не вылетев за пределы сектора. Извернувшись, он кое-как остановился у самой полосы красных огней и некоторое время сидел там, наблюдая за проходчиком. Тот, собрав несколько тонн камня, развернулся и поволок прицеп на юг. Сармат вернулся к фургону с кислородной станцией и зашёл внутрь, подальше от летающих дронов, — он не видел в небе ни одного, но кожей чувствовал, что они где-то рядом.

В фургоне было пусто — ни сарматов, ни воздуха. Гедимин, хмыкнув, достал излучатели и стал настраивать дозиметр. «Прошёл месяц,» — он заглянул в прошлые данные и выложил их на видное место. «Посмотрим, что изменилось.»

Филки пришли за кислородными баллонами через полчаса, и Гедимин, сняв со станции наполненные ёмкости, поставил их у входа и заменил пустыми. Станция была подключена к поверхности под фургоном, — выработанный субстрат позволялось не оплачивать, и сарматы использовали каждую секунду, чтобы запастись кислородом. В наручном передатчике Гедимина добавился ещё один блок данных о реакции мембраны на прожигатель, и ремонтник думал о них за рутинной работой и досадливо щурился. Процесс, замеченный им ещё на Кагете, после войны и не подумал прекращаться, — портал ужался ещё на микрон. «Всё-таки мембрана утолщается,» — думал сармат. «Медленнее, чем раньше, но всё-таки… Видимо, наши развлечения на неё влияли. А теперь — или этот процесс затухнет, или… или его подогревает ещё что-то. Интересно, что будет, если закрыть все остаточные порталы?»

…Фургон остановился на посту; сарматы вышли на пересчёт, Акса, сдав патрулю проходчик, пошёл за тягачом. Прицепы с субстратом тщательно взвешивали; Гедимин, зная, что десяток килограммов обсидиана никак не повлияет на общую массу, всё же немного нервничал.

— Уплотнения в средней трети первого контейнера, — доложил весовщик, и сармат досадливо сощурился. Командир патруля, насторожившись, повернулся к патрульному.

— Форма, структура, состав?

— Округлая, минерал, алюмосиликат, — отозвался весовщик. — Похоже на брак измельчителя. Вскрывать?

Командир качнул головой.

— Незачем. Проезжайте!

«Проскочили,» — Гедимин, подавив облегчённый вздох, забрался в фургон. «Плохое место для контрабанды. Плутоний тут не провезёшь.»

…Кенен, выслушав его бурчание, ухмыльнулся.

— Эти патрули очень бдительные! Не беспокойся, я знаю, чего от них ждать. Выловил свои камешки?

Гедимин кивнул на груз неровной формы, обёрнутый брезентом и увязанный в подобие мешка. Вылавливать ничего не понадобилось — субстрат при выгрузке просеивали, и все камни остались на решётке. Гедимин проверил их омикрон-излучателем — обсидиановая линза исправно концентрировала луч, в отличие от тёмного стекла со дна кратера, — сармат проверил и его, но ничего интересного не обнаружил.

— И что теперь? Освободить под тебя литейную станцию? — Кенен недовольно сощурился на передатчик. — Я сказал Зету, что это не радиоактивно, но он не слишком рад.

Гедимин пожал плечами.

— Это просто камень. Он расплавится и застынет.

13 апреля 28 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Пластины из тёмного вещества медленно остывали в потоках воздуха. Гедимин рискнул снизить его температуру на десять градусов, чтобы ускорить охлаждение, — линзы получились равномерными, кристаллизации удалось избежать, и готовые детали, затвердев, уже не сминались под пальцами, — ещё немного, и можно было их испытывать.

«Три сборки на пульсацию,» — Гедимин разглядывал чертёж перед тем, как его стереть. «Три с каждой стороны. По одной на сигма-луч, — этого хватит. Переставить экран вот на этот твэл, и поток накроет все три. Дополнительные линзы… интенсивность должна утроиться. Но надо будет сразу это проверить.»

Остывшую литейную станцию уже заняли рабочие Зета, и она, перемешивая новый расплав, зажгла красные светодиоды и подсветила предупреждающие знаки. Гедимин, задумчиво глядя на неё, думал, что пора делать новый твэл — двуслойный, как и предыдущий, но с другим составом топлива. Чистый кеззий у него ещё оставался — считанные граммы, всё остальное пошло на изготовление флии. Смешивать с ирренцием нужно было именно чистый — примесь серебра могла всё испортить.