Шрифт:
Закладка:
Ёшка
Меня сразу укачало. Мгновенно. Я лежала на брюхе, открыв рот и тяжело дыша, а неведомая сила подкидывала меня и роняла, подкидывала и роняла. Даже рассказывать тошно. Я видела сквозь нее, но выбраться не могла, она была из непонятного прозрачного материала, твердого, как камень.
— Хама! Хама! — кричали собаки. Хама по-китайски «жаба».
Позади мелькал огонек Масиного хвоста, потом исчез, снова замелькал, гораздо дальше. Его обогнали собаки. Почему они за мной бежали? Мало у них тут, видать, развлечений.
Поглотившая меня субстанция вдруг остановилась. Мы достигли вершины холма, и собаки нас нагнали. Вот первый пес — покрупнее прочих — выбежал вперед, остальные лаяли, припадая на передние лапы, что на собачьем языке тела означает «Стоять! Не двигаться!». Первый крикнул:
— Выпусти ее! Фу!
Постойте-ка. Кажется, я зря плохо о них думала. Обращался-то он не ко мне, а к моей похитительнице.
Жаба булькнула чревом что-то нечленораздельное, и меня подкинуло вверх.
— Оставь ее! — рычал пес.
— Нет! — гаркнула жаба, едва не выплюнув меня. Когда она говорила, воздух из живота поднимался к защечным мешкам. В следующий раз надо попытаться выскочить.
Собаки ослабили рычание и зыркали друг на друга. Видать, боялись разозлить ее, чтобы не сделать хуже.
— Ты в своем праве, — сказал вожак. — Ты богиня. Но кошку мы не отдадим. К тому же она здесь в гостях, иностранная. Не позорь нас.
Но жаба больше не собиралась вступать в диалог, молчала, только побулькивала, плотно сжав челюсти. И поглядывала вдаль — туда, где из-за гор показался на темнеющем небе край огромной луны.
И тут из-за бугорка, едва не налетев на лохматых переговорщиков, заполошно выскочил Мася. Мякнул, встопорщился, попятился… Но собаки не обратили на него внимания. Было заметно, как медленно, но верно до него доходит, что они гнались не за ним, а за жабой.
— Плюнь! Плюнь! Плюнь! — назойливо порыкивали жабе собаки.
— Обмен, — вдруг коротко булькнуло чудище. Я загляделась на кота, прозевала момент и снова не выпрыгнула вместе с пузырем воздуха, поднятого жабой ко рту.
— Поймай для нее кого-нибудь в обмен! Только не лягушку, — мысленно приказала я коту.
Взгляд у него стал осмысленным. Он огляделся, припал носом к взрыхленной земле и пополз на охоту, задрав зад. Клоун. Если бы ситуация не была такой серьезной, если бы мы все могли рассмеяться, то жаба просто лопнула бы. Я слышала краем уха, как Витя читал подобную легенду Маше. Лягушки не выносят смеха.
Увы, жаба на него не смотрела. Ее внимание было приковано к луне.
Собаки мысленно советовались, как поступить, но я не могла подключиться к их волне. Значит, не только мы с Масей владеем телепатией. Вот что-то решили, и одна из них, маленькая, ростом с половину болонки, внезапно припустила вниз по холму в сторону деревни, рассекая мордой траву и поднимая брызги на залитых под рассаду участках. Спустя несколько минут я услышала приближающийся звук: она возвращалась. Возвращалась не одна.
Она ворвалась в круг вместе с полосатой кошкой, костлявой, местами совсем облысевшей, на вид очень старой.
Кошка по-королевски повела худосочным хвостом и дернула шкурой, стряхивая попавшие на спину капли. Она смотрела прямо на меня, не на жабу. Я почувствовала стыд за то, что сглупила, не заметив опасность, что сама не справилась, что позволила уволочь себя таким постыдным способом и теперь из-за меня целый переполох. Мысленно попросила старушку помочь, если она знает как.
Она с достоинством перевела взгляд выше, туда, где следили за восходящей луной выпученные жабьи глазищи. Я думала, последует страшная угроза, но вместо этого полосатая прикрыла веки и замурлыкала:
— Мы почитаем и приветствуем Тебя в наших краях, богиня луны Чан Э (Миф о Чан Э можно найти в «Википедии» и других источниках). Как Твое драгоценное здоровье, как здоровье Лунного зайца Юэ Ту? Как дела у Твоего мужа Хоу И, отважного бога войны, которого ты тайком навестила сегодня?
Я ничего не поняла, но почувствовала в уважительных на первый взгляд словах кошки какой-то хитрый подвох. Может, дело было в слове «тайком»? Может, Лунной жабе запрещалось посещать Землю?
У трехлапой и впрямь изменился настрой, ее уверенность в своих правах как будто дала слабину, и прочное тело начало терять плотность.
— Прошу тебя, еще немного поговори, чтобы она совсем растаяла! — мысленно обратилась я к мудрой кошке.
Но в эту секунду перед собравшимися выступил Мася, высоко поднимая волосатые лапы, чтобы поменьше запачкаться. В зубах он держал что-то насекомое, худое, несуразное, с длинными помятыми крыльями, однако глядел с такой немыслимой гордостью, будто приволок по меньшей мере пятнистого оленя. Насекомое отчаянно елозило по его морде растопыренными коленчатыми ногами-палками. Рыжий щурился, морщился, но хвост был вздернут вертикально, рассыпаясь вверху роскошным фонтанчиком светлой шерсти. Он выплюнул уродца и обратился к полосатой, ожидая похвалы:
— Я кого-то добыл. Сам!
С такой торжественностью, наверное, глашатаи читали подданным королевский указ со стен средневекового замка.
— Вернее, спас, — скромно потупился он. — Ему собирались откусить голову.
Собаки забыли рычать. Кошка от недоумения села в грязь. Существо, покачиваясь, встало на четыре шатких ноги, подняв две передних кверху. Наверное, благодарило за чудесное спасение. Или хотело задушить кое-кого.
— Это богомол, — сказала полосатая. — Он готовился продлить род, а ты помешал процессу.
— Если я и помешал, то смертной казни, а не процессу продления рода.
— У богомолов все сложно, — вмешался квадратноголовый пес, смущенно вильнув хвостом.
— Вообще-то, — вступил другой, побольше и помохнатей, который бежал первым, — коли он богомол, то ему положено молиться, а не род продлять.
Местные задумались, глядя на существо. Оно отчаянно крутило маленькой треугольной головкой, наблюдая, как обсуждают его жизненное предназначение. И тут я подала голос:
— Народ, вы тут собрались, чтобы решать мою судьбу, а не его.
— Твою и решаем, — спокойно произнесла полосатая. Конечно, чего ей волноваться. Это не она застряла в жабе.
Богомол перевел взгляд на меня и наконец заметил почти невидимую богиню Чан Э. Он оторопел, если насекомым вообще ведомы такие сильные чувства. Его передние лапы замерли в молитвенном экстазе, а глазки по краям треугольной головы еще больше разъехались в стороны.
— Он готов был принести себя в жертву особе женского пола, — протявкала маленькая собачка, та, что бегала в деревню звать кошку. В голосе ее мелькнула зависть, и она со значением зыркнула на квадратноголового.
— Значит, тем более не будет против принести себя в жертву богине, — говорю я. — Правда, уважаемый?
Богомол не реагировал — то ли не понимал, то ли впал в глубокий транс. Зато среагировала жаба. Она открыла рот и высунула ооооочень длиииинный язык, который был, оказывается, свернут трубочкой внутри ее головы, а начинался от самого нутра. И тут уж я не упустила шанс и побежала по этому скользкому языку, как по мосту, — к спасению, на волю! Еле успела соскочить — липкое полотно тут же свернулось, унося внутрь богомола. Попав на землю, я рванула вниз по склону со всех лап, хвостов, ушей и всего прочего, что нашлось в моем арсенале. Отбежав подальше, спряталась за кочку и оглянулась.
Все смотрели вверх. Жаба, едва различимая, поднималась к небу. На фоне огромной круглой луны был хорошо заметен не изменивший позы богомол, который занял мое место. Думаю, он был счастлив.
Большой компанией, совершенно не боясь дружелюбных собак, мы спускались по тропе к деревне, где зажглись окна и два фонаря — в начале и в конце единственной улочки. Полосатая шла впереди бок о бок с крупным псом. Я спросила полболонки, почему такая хилая кошка пользуется у своры собак таким уважением.
— Она тут самая старая. У нас уважают возраст и мудрость. А у вас?
— Нет, у нас уважают