Шрифт:
Закладка:
В каждом учителе живет его ученик. Папа – мой первый учитель. В нем, в его преданности миру и горящих глазах, я хочу видеть себя.
И я смотрел на него, на беспомощного физически, но такого могучего ментально, и чувствовал освобождение. Не знаю, от чего. Словно выросли крылья, и хотелось лететь…
… вдруг я отчетливо услышал голоса. Они доносились не из-за стенки. Диалог звучал здесь, рядом, и незримый навигатор в голове дал понять, что собеседники находятся метрах в пятидесяти, в кабинете кардиохирурга. Один из них – моя мама.
– Я подозреваю, что у вашего супруга тромб в одной из коронарных артерий… Такое случается в результате инфаркта, но пока я бы воздержался от выводов, это подозрение. Необходимо провести коронографию и принять решение, что делать дальше.
– Делать что?
– Наряду с консервативным лечением, направленным на тромбо́лиз, скорее всего нам придется осуществить аортокоронарное шунтирование.
– Я ничего не поняла. Я не врач.
– Это сложная процедура, ее цель – повысить шансы человека с подобными проблемами дожить до старости. И исключить рецидив. Она… весьма дорогостоящая.
– О какой сумме речь?
– По-разному. Не меньше тридцати тысяч.
– Тридцати тысяч чего? – упавшим голосом спросила мама.
– Американских долларов. Но не будем загадывать раньше времени.
– А если без нее?..
– Если мои подозрения подтвердятся, то… Понимаете: ничего гарантировать нельзя. Некоторые живут с этим долго и счастливо, но инфаркт может случиться повторно.
Я вынырнул из разговора, как из воды, нет, не воды – из болота, с торфяного дна. Меня трясло. Шунтирование, инфаркт, “случиться повторно”, тридцать тысяч баксов.
И – это магия. Я слышал людей, которых рядом нет. Она сработала. Она здесь. И сейчас – самое время ею воспользоваться. Не терять ни минуты, а то убежит. Я придвинулся ближе к отцу. Поймал себя на том, что сделал очень театральное и, наверное, глупое выражение лица волшебника. Протянул руку. Закрыл глаза, зажмурился. Сосредоточился. Постарался прогнать из головы все лишнее.
Здесь только я, папа и магия.
Пора действовать.
В своей фантазии я визуализировал волшебство в виде цветных радиоволн. Подумал об Аннет. Перестал думать. Представил, как волны выплывают из ладоней, и, подобно прибою, проникают в грудь отца. Повторил упражнение. Изменил цвет волн. Вспомнил Хозяина Башни. Дядю Витю. Пса Буйвола, разрывающего хулиганов… Вернулся в палату. Изменил форму волн. Вообразил, как меняется кардиограмма. Подумал, что это опасно. Потом еще что-то… Так я пробовал и пробовал, пока не заболели от напряжения глаза и вытянутые пальцы.
Ничего не случилось. Да и что могло случиться? Экраны бы запищали: “бинго”? Какая глупость. Я отвернулся. Как вообще работает эта дурацкая магия? Активируется, когда не надо, тупит, когда надо? В точности как мой старый телефон.
– Привет, Дима, – сказал папа. Он смотрел на меня широко открытыми глазами, ими же улыбался.
– Привет, пап. Ты как?
– Ничего. Поплохело что-то, но сейчас я бодряком, полон сил.
– Я вижу.
– У тебя ничего, все в порядке?
– Да, конечно. Что у меня может случиться?
– Я рад. Слушай. Раз уж ты тут… Нет, ты не подумай. Это великолепно, что ты здесь! Но я об одолжении хотел бы попросить. Будь другом, как найдешь время – растащи эти доски во дворе… Вызови службу. Я вот в интернетах нашел, – он протянул руку к тумбочке и взял бумажку с номером телефона. – Позвонишь им? Там ребята бравые, быстро все вывезут. Ни к чему этот мусор держать.
– А как же конкурс?
– Да какой уж теперь конкурс. Работы сломаны, да и я не в кондиции.
– Нет, пап, так не пойдет.
– Знаешь что? Ну-ка, иди сюда.
Я подошел.
– Пригнись.
Я пригнулся. Папа поцеловал меня в лоб.
– Я люблю тебя сын.
– И я тебя, пап.
– Не подведи. Ты – моя гордость. И больше ничего. Ну, братец твой, конечно. Вы вдвоем.
Я вернулся в машину Джека. До самой “Антимы” не сказал ни слова. Смотрел только на кнопку стеклоподъемника.
Глава 23. “Антима”
Центральные двери “Антимы” вращались так быстро, что не успел я зайти внутрь, как снова оказался на улице.
– Как вы тут ходите? – спросил я Джека. – Крутые дядьки должны ждать нож в спину, а не дверь!
– Не должны, – заметил Джек и спокойно вошел. Я пристроился за ним.
Холл “Антимы” впечатлял с первых же секунд. Вверх уносилось пустое пространство, вдоль стенок на сотню этажей, как муравьи, сновали деловые люди. Я достал телефон и включил в инстаграме прямой эфир: “Я в “Антиме”, чуваки, ю-ху! Тут клево”. К трансляции сходу подключилось человек двадцать, среди которых – участники Великого факультатива.
“Ах ты…” – написал Евроньюз.
“Вот те на!” – написала Барышня.
– Короче, устраиваюсь на работу, – я переключился на фронтальную камеру и, картинно зевая, начал рассказывать: – Здесь, конечно, комфортно. Зарплаты неплохие, возможности карьерного роста. А вообще кое-кто из вас мне кое-что должен. Понимаете, о чем я, а?
«Да брось, это же шутка…»
– Эй, эй, ребята, пари есть пари!
Первым написал Рома:
Я тебя люблю. Тут же добавил: Как друга. После него написала Таня Медуза (мне или предыдущему оратору, интересно?) И остальные. Кроме Аннет. Это заметил не только я. “Вообще-то тут не все”, – написал в чат Евроньюз. Я подтвердил:
– Да, не все. Ну-ка, скорее! Пари – это вам не чехол заказывать!
Аннет покинула чат.
На кой черт я это сказал?
Алиса написала: “Возьми меня тоже туда!”, что приятно.
Джек наблюдал за моим триумфом с пониманием, но потом попросил завязывать. Я недовольно помахал подписчикам, послал воздушный поцелуй и подошел к стойке администратора (или как это называется?), где сидела троица великолепных девушек. Их красота меня озадачила. На вопрос: “Есть паспорт с собой?” я ответил:
– Да-а-а, нет? Нет? Забыл вроде.
– Сашенька, просто выпишете Дмитрию пропуск, и все. Лады?
– Хорошо, Джек Джейсонович. Возьмите, – сказала девушка, протянула мне карточку, и улыбнулась.
УЛЫБНУЛАСЬ!
Знаете, кому?
Мне!
Мне, а не вам.
Я вприпрыжку последовал за Джеком к лифтам.
– Получается, вашего папу звали Джейсон, – сказал я.
– А ты догадливый.
* * *
В огромном кабинете с панорамными окнами от пола до потолка, старинными деревянными шкафами и кучей индустриальных наград, за мягким креслом восседал Шигир Рахт. Первое лицо и владелец “Антимы”. На шее – золотая цепь. На костюме
