Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Классика » Флаги осени - Павел Васильевич Крусанов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 161
Перейти на страницу:
– спазмы ломали и крутили его, как червя на крючке. Он хрипел, выкрикивал отрывочно и резко, расплёвывая белые пенистые хлопья, какую-то невнятицу, и его широко открытые глаза не видели того, что было рядом, но, выкатываясь из орбит, не мигая смотрели за непроницаемую для иных грань, отсекавшую землю от рая, сущее от замысла о нём, юдоль скорбей от мира без греха. На пике пароксизма Егору едва удалось втиснуть в рот Тарараму обёрнутый носовым платком ригельный ключ от дома, который тот с зубовным хрустом закусил, как удила.

Минут через семь, однако, припадок стих, зрачки закатились под веки, и, покрытый холодным потом, изнурённый, с подсыхающей на губах пеной, Рома впал в расслабленное забытьё. Охранник попытался было вызвать скорую. Его едва отговорили – опыт прошлых омовений подсказывал, что дурного не будет, покой исцелит, и организм сам вправит полученный психикой в иначе закрученном мире вывих.

Катенька и Настя дружно хлопотали вокруг Тарарама – одна подкладывала ему под голову сброшенную с плеч блузку, другая вытирала его блестящее от испарины лицо платочком. Присев на полу возле наконец-то угомонившегося товарища, Егор, всё ещё возбуждённый после перенесённого и решительно обновившего его переживания, снял с шеи диктофон, пощёлкал кнопками, поднёс крошечный динамик к уху и просиял. Есть! Скрижали отпечатались на цифре.

2

Часу в четвёртом следующего дня Егор нёс Роме на Стремянную расшифровку диктофонной записи. Он был доволен работой – печатный текст, занимавший без малого восемь страниц, густой, крепко настоянный, разом вышибающий из механической логики дней, произвёл на него впечатление едва ли не такой же яркости и силы, что и сама излившаяся из Тарарама речь. Хотя тут, на бумаге, прямое обаяние личности говорящего определённо уже было вычтено. Впрочем, только не для него. Егор, читая и перечитывая распечатку, словно слышал внутри головы голос Тарарама, накрепко запечатлённый в памяти, как выжженная лазером дорожка на диске, – Егор всё ещё оставался в шлейфе необычайных чувств, увлекших его вчера в жаркий восторг и переплавивших в какое-то иное качество. «Как бы там ни было, – подумал он, – с пушкинской речью Достоевского вышло иначе…» Та вызвала восторг у слушателей и заметно сдулась на бумаге. Другое дело здесь. Да, здесь совсем, совсем другое… Взять хоть начало: «Любить родину – духовное состояние народа. Но когда нет осознания истинной цели, достойной называться этим словом, неоткуда взяться и ощущению справедливости порядка, охраняющего мир без цели». Или вот это: «Реальность, за которую так принято цепляться, – сумасшедший дом. И что проку в дипломированном главвраче, если хозяин этой психбольницы и самый буйный её пациент – одно лицо. Я говорю о дьяволе». Или вот: «Важнейшее устремление человека, сотканное из любви и света, – спасение души и восхождение в жизнь вечную. Значит, и государство имеет смысл лишь тогда, когда создаёт, поддерживает и защищает тот уклад общественной жизни, который наилучшим образом открывает путь этому устремлению. Не подменяя собой Царствие Небесное, государство должно стоять на принципах, отвечающих Божьим заповедям. Цель народа – построение такого государства, а его долг – неприятие государства иного». В возбуждённых раздумьях Егор не заметил, как оказался возле Роминого дома. Путь от Казанской до Стремянной улицы он словно бы прошёл в тумане.

Во дворе Егор взглянул на знакомые окна и увидел цикламен. Что ж, он тоже был не прочь отметить это дело – в конце концов, не каждый день приходит людям весть об общем долге. Развернувшись, он отправился в ближайший магазин – на угол Владимирского и Графского.

Перед Невским, как обычно, Владимирский проспект стоял, запруженный машинами, так что Егор безо всякого риска миновал его в неположенном месте. Скромных средств, какими располагал студент из семьи с весьма средним достатком (в июле Егор собирался устроиться продавцом-консультантом в магазин, где торговали музыкой и видео, но вакансия ушла, а нового места он уже не искал – одолели события), как раз хватило на бутылку водки и банку правильной сайры шикотанского островного рыбокомбината (тихоокеанская сайра с подмосковным или калининградским адресом на жестянке – нездоровая фантазия). Не помешала бы ещё и половинка хлеба, но деньги кончились, а хлеб, пожалуй, мог найтись и в доме Тарарама. Там же могли найтись и водка, морс, «ессентуки», разнообразные закуски – Рома не пил один, и цветок в окне означал вовсе не страстное «неси!», а извещал, что собутыльнику здесь будут рады. Егор это знал, но не любил халяву.

– Меня не оставляет тревога, – признался Тарарам, пропуская Егора в кухню. – Такое чувство, словно вокруг сырая темнота, в которой затаились огромные пиявки. И они выжидают. Выжидают момента, когда ты отвлечёшься, забудешь про них, чтобы в этот миг и напасть.

Радостное возбуждение переполняло Егора, он чуть не приплясывал на ходу.

– Брось! Что ещё за пиявки? Ты сделал чёрт знает какое дело! Отлично сделал! Никто бы так не смог. Я же всё записал – вот, смотри. – Егор протянул страницы распечатки. – Теперь это надо как-то донести до всех, до всей России – опубликовать, поставить на сцене, прочитать по радио, экранизировать, вывесить в Сети, положить на музыку, и пусть под эту ораторию вертится юлой на льду Ягудин…

Тарарам взял бумагу, спокойно, без нетерпения и жара, что Егора несколько задело, посмотрел на чёрные буквы.

– Водку в морозильник брось, а оттуда достань холодную, – распорядился хозяин.

Пока Егор исполнял поручение, Рома бегло пробежал глазами несколько страниц.

– Я всё помню, – сказал Тарарам. – И даже могу немало к этому добавить. – Он отложил распечатку, поставил на стол миску с обжаренными баклажанами, горку малосольных огурцов на блюдце, ржаной хлеб. – Но зачем же экранизировать? Разве мы революционная ячейка и наше дело разбрасывать в толпе листовки?

– А как тогда? Это ведь и есть то самое… песчинка, вокруг которой нарастёт кристалл! И слуги, занявшие хозяйские места, ничтожества, втайне сознающие своё самозванство, поймут, что господа вернулись!

– То-то и оно, дружок, – нахмурил брови Тарарам. – Опять борьба за место под луной и право крутить туда-сюда баранку. Уволь. Пошлость – это и есть повторение, сто раз пережёванная жвачка, выдаваемая за только-только снятый со сковороды лангет.

Егору показалось, Тарарам не понимает, что в действительности случилось, и говорит о чём-то другом – не о том.

– И что же, по-твоему, нам делать?

– Вспомни – мы ведь просто хотели внутри испорченного, как съеденный червями гриб, мира сложить свой мир, свой спасательный челнок, и жить в нём по принятому нами в полном согласии закону. – Рома наполнил рюмки. – Для этого вовсе не надо предавать закон

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 161
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Павел Васильевич Крусанов»: