Шрифт:
Закладка:
Знаток писаний сказал:
«"Би-ганю разрезали [грудь, чтобы царь увидел его] сердце, и [мертвое тело] У Цзы-сюя [было засунуто в] кожаный мех для вина"[1032] не потому, что они легкомысленно задевали государя [в своих речах] и этим подвергали себя опасности, усиленно увещевали его и этим домогались славного имени; искренние и честные сердца, исполненные печали и скорби, пришли в волнение в [их груди], забвение беды и напасти проявилось вовне[1033]; их стремление заключалось в том, чтобы помочь государю и спасти народ, поэтому сами они умерли без ропота. Благородный муж в состоянии делать то, что считает правильным, но не в состоянии предотвратить дурные поступки [других по отношению к себе], «даже если он находится там, где его подвергают наказанию или смертной казни, это не его вина»[1034]. По этой причине Би-гань умер, а жители Инь роптали, Цзы-сюй умер, а жители У негодовали. Ныне [скажу: жители] Цинь ненавидели законы Шанского Яна сильнее, чем личных врагов, поэтому в день, когда скончался князь (гун) Сяо, все государство напало на [Шанского Яна], и ему нельзя было бежать ни на восток, ни на запад, ни на юг, ни на север; глядя вверх на Небо, он сказал со вздохом: «Увы! Вот какой крайности достигли вредные [последствия того, что я] занимался правленьем!»[1035] В конце концов он был разорван на части колесницами, его клан был истреблен[1036], он стал посмешищем для Поднебесной. Этот человек [сам] убил себя, а не другие люди убили его».
Глава 8.
ЧАО ЦО[1037]
Сановник сказал:
«[Согласно] образцу, [явленному в] «Веснах и осенях», «не следует иметь [даже] намерения [взбунтоваться против] государя или родителей, если кто имеет [такое] намерение, то непременно надлежит казнить его»[1038]. Поэтому для подданного нет преступления тяжелее, чем убить государя, для сына нет преступления тяжелее, чем убить отца. «В [минувшие] дни [цари] Хуайнани и Хэншани[1039] совершенствовали свое знание писаний»[1040], призвали странствующих ученых [из удельных царств по] четырем сторонам, конфуцианские ученые и моисты из страны к востоку от горы [Хуа] все собрались между Рекой (Цзян) и [рекой] Хуай[1041], толковали и обсуждали [Путь и его Силу], собрали свои споры и написали книгу в несколько десятков глав-связок бамбуковых дощечек[1042]. Однако [оба правителя] кончили тем, что повернулись спиной к долгу и перестали вести себя как подданные, [странствующие ученые] побудили их замыслить взбунтоваться и пойти против [государя; поэтому их] казнь распространилась на их кланы[1043]. Чао Цо изменил законы и переменил постоянные правила, не использовал установления и нормы[1044], притеснял и угнетал [членов] дома государя[1045], «захватывал и отрезал [земли у] удельных правителей»[1046], [потому] подданные, [чьи государства] — защита [царствующей династии][1047], перестали примыкать [к государю, родная] кость и плоть перестала относиться к нему как к близкому, [цари] У и Чу[1048] накопили негодование, и [божественный властитель Цзин] «рассек надвое [Чао] Цо на восточном рынке»[1049], чтобы успокоить воинов армии[1050] и извиниться перед удельными правителями. А «этот [человек]», кто же «убил его»[1051]?»
Знаток писаний сказал:
««Кун-цзы не пил из вод Источника грабителей, Цзэн-цзы[1052] не входил в деревню Побежденная мать». Если они «питали отвращение даже к названиям»[1053], то что же говорить о тех, кто были [людьми], не ведущими себя как подданные и не поступающими как сыновья? По этой причине «Кун-цзы, [попостившись и] вымыв волосы и тело, явился на аудиенцию ко двору и сообщил о чем-то князю (гун) Аю»[1054]; «Чэнь Вэнь-цзы имел [в государстве Ци] десять четверок лошадей, но бросил их и покинул его»[1055]. В «Комментарии» сказано: «Благородному мужу можно дать высокое положение и можно дать низкое положение, можно подвергнуть его наказанию и можно предать его смерти, но нельзя вынудить его учинить смуту»[1056]. Что касается того, кто украшает свой внешний вид, но не имеет соответствующей внутренней сущности, устами читает нараспев свои писания, но в поступках не следует[1057] по соответствующему пути, — это грабитель, который, по существу, является сообщником грабителей, но его не терпят среди[1058] благородных мужей. «Весны и осени» [предписывают] «не вредить многим из-за одного»[1059], [да и] принцип казни, пресекающей [потомство преступника], чем-то ограничивается и не включает в себя злобы и ненависти[1060]. Поэтому «когда Шунь стал казнить, то казнил Гуня, когда он стал возвышать, то возвысил Юя»[1061]. Ведь если из-за изъяна в прекрасном нефрите, который носит государь[1062], отказаться от таких неотделанных кусков нефрита, а из-за преступления одного человека включать [в число виновных] много [связанных с] ним [людей], то в Поднебесной не будет ни прекрасных драгоценностей, ни заслуживающих доверия ученых. Учитель Чао[1063] говорил, что земли удельных правителей велики; когда [правители] богаты, то «становятся заносчивы и расточительны», «когда оказываются в чрезвычайном положении», то «объединяются в союз [государств, расположенных] по направлению с юга на север»[1064]. Поэтому, воспользовавшись проступком [царя] У, [Чао Цо] отрезал у него [округ] Куайцзи; воспользовавшись преступлением [царя] Чу, отнял у него [округ] Дунхай[1065]; вот как он выравнивал соотношение сил [между столицей и удельными царями], разделял их власть; он обдумал план для десяти тысяч поколений. Сянь Гао был лжив по отношению к [государству] Цинь, но честен по отношению к [государству] Чжэн[1066], учитель Чао был предан [дому] Хань, но враждебен удельным правителям. Каждый подданный умирает за своего правителя, полезен своему государству. Вот почему Цзе Ян был уважителен по отношению к [государству] Цзинь и пренебрежителен по отношению к [государству] Цзин[1067]».
Глава
