– И такая дребедень третий день… – отошёл Владимир от окна, по которому частой барабанной дробью колотили тяжёлые капли ливня, размазываясь о хлипкий стеклянный барьер и стекая вниз бесконечными кривыми дорожками. – Мало нам затопленной дороги через заводской район и через дачи, так ещё целый овраг у заезда вымыло.

До библейского потопа, который сорок дней поливал твердь земную и спровадил Ноя на Арарат, было ещё далеко, хляби небесные три дня как разверзлись, но натворить успели немало. За последние трое суток солнце, загнанное за облака и непрекращающуюся пелену ливня, пару раз отваживалось на робкое подсматривание через редкие прорехи туч на размытые рисовые чеки и дороги в дачном посёлке. Впрочем, одно к одному, ливни с грозами лишь добавили хаоса и несколько сантиметров уровня подъёма воды в реке, несколько недель назад вышедшей из берегов и затопившей низкий левый берег от горизонта до горизонта. Город и прибрежные зоны тоже пострадали, отдав под власть взбушевавшейся стихии пару десятков улиц и набережные. Каждодневный захват и отвоевание рекой кусочка берега лучше любого маркера свидетельствовали о непрекращающихся дождях на севере и у бывших закордонных соседей.

К августу грязные волны облизывали потрескавшийся асфальт бульваров, забравшись туда, куда они не успели дотянуться во время самого масштабного наводнения эпохи до апокалипсиса. В тот памятный год муравьиные толпы людей, борясь со стихией, возводили дамбы из мешков с песком, сейчас же ей противостоять оказалось некому.

– Что скажешь? – Мирошкин обернулся к Михаилу, цепляясь взглядом за сухое скуластое лицо с упрямой ямкой на подбородке и молниеобразным жгутом шрама на левой щеке.

Прежний вес после болезни тот так и не набрал: просто не получалось. Как только Бояров уверенно встал на ноги, он тут же включился в работу, начисто сжигая немудрёные подкожные запасы в поле и в лесу, добивая хилые остатки подкожной жировой клетчатки на строительных объектах со скотным двором. Нет, не настолько всё было печально, узника Бухенвальда Бояров не напоминал ни в фас, ни в профиль, к августу он поправился на несколько килограммов, но сохранившаяся поджарость да обметавшая голову седина с поселившимися на дне глаз мужчины жёлтыми крапинками придали ему хищный налёт, сделав похожим на волка. На старого, седого матёрого волчару, ещё полного сил и способного с первой попытки завалить взрослого оленя.

– Ну что сказать? Ну что сказать? Изменчивы… – сдув с заготовки стружку, отвлёкся от занятия Михаил, пропев строки из некогда популярной песни. – Муссопы натворят дел, истинно тебе говорю. Чует моё сердце, мы находимся на пороге грандиозного шухера.

– Может быть, муссоны? – падая на табуретку, попытался внести правку Владимир.

– Именно «муссопы»: от сложения муссонов и попы на букву Ж, – внёс ясность Михаил, продолжая крутить между пальцев изрядно сточенный оселком любимый нож, которым он вырезал деревянные игрушки.

Временный интерес к изготовлению поделок во время вынужденного безделья перетёк в постоянное хобби.

– Не знаю я, что делать, Вова, хоть убей меня. Впервые не знаю, честно. Что-то надо, а вот что? И дельного ничего в голову не лезет. Голова словно ватой забита.

Собеседник зачарованно наблюдал за порхающим лезвием. Было в остром блеске что-то мистическое, совсем не связанное с ловкостью рук владельца ножа.

– Дороги мы прогрейдеруем, это без вопросов. Внизу, где размыло, уложим лотки и засыплем. Кстати, Красный ключ нашу плотинку, часом, не смоет? – Глухо стукнул нож, резко воткнутый в столешницу, сбитую из деревянных плах. – Снесёт нам к чертям собачьим и кузницу, и пасеку. Получится, зря корячились, перенося «мух» выше по склону. Медок зимой очень даже неплохо заходит, если он уйдёт на корм рыбам и лягушкам, меня это совсем не обрадует. Уж дюже больно одичавшие пчёлы жалятся.

– Да нет, я за свою работу ручаюсь, – твёрдо отмёл возможное обрушение Владимир. – Даже если через верх попрёт, не размоет. Там всё надёжно, трубы и водосброс мы сделали как надо, предусмотрев возможность регулировать сток и чистить их от грязи.

– Хорошо, коль так. Если честно, меня больше зерновые волнуют. Я ни разу не хлебороб, боюсь, а не сгноим ли мы их с такой погодой на корню? В книгах ничего нет на сей случай, надо, как подраспогодится, по библиотекам целенаправленно прошерстить и до дна их выгрести. Да, кстати, я ещё про один семенной магазин вспомнил.

– Надеешься, что там что-то за полтора года сохранилось? – включил скептика Владимир. – Плесенью всё давно поросло, поверь моему слову.

– Не проверим, не узнаем, – пожал плечами Михаил. – Те, что на рынках, мы давно подчистую разграбили… Ещё в прошлом году частым гребнем прошлись, а в этом, если крысьё не сожрало, глядишь, и найдём чего полезного, тем более там магазин «Турист» рядом. Заодно прибарахлюсь чем-нибудь новым и полезным по размеру, а то поизносился, – Михаил хлопнул ладонью по впадине живота. – Эх, нам бы агронома или зоотехника на крайний случай.