– Тук-тук, есть кто дома? – повернув ручку, шагнул за порог Михаил.

Сквозняком ему в лицо бросило серый невесомый прах.

– Да, ребятки, не повезло вам, покойтесь с миром, – замер он в дверном проёме самой большой комнаты громадной квартиры, занимающей половину этажа, в которой нашла приют бригада ремонтников из ближнего зарубежья.

Видимо, наёмная бригада здесь и жила, доводя царские апартаменты до ума. В пользу высказанной версии говорил ряд простых и надувных матрасов, брошенных прямо на пол, и две раскладушки, а также стулья и стойки с одеждой гостей из среднеазиатских республик. Сами хозяева тряпок нашлись здесь же в количестве шести тёмных пепельных куч. Невольный некрополь оказался богат на находки: бутилированная вода в двадцатилитровой невскрытой бутылке и одна пустая бутыль, казан с переносной газовой плиткой под него и десятилитровым баллоном пропана, ящик тушёнки и целая гора специй, жаль, рис и прочие продукты обзавелись живым дополнением. Дрожащей рукой Михаил коснулся вентиля баллона. Закрыт! Прикрыв от волнения глаза, Бояров повернул барашек, для чего пришлось приложить некоторые усилия. К его вящей радости, почившие работяги не поленились закрыть ёмкость плотно. Вентиль не прослаб за два лета и зиму.

П-ш-ш, – плюнула пылью и газом комфорка плитки. – Ну, мужики, спасибо вам, – выдохнул Михаил, перекрывая газ. – Вернусь домой, свечу за упокой ваших душ поставлю.

В тот день он обследовал ещё три квартиры, обзаведясь бутылкой не воняющего подсолнечного масла, упаковкой гречки и сухого гороха, несколькими банками тушёнки в дополнение к ранее прибарахлённому ящику. Хорошенько пошукав по полкам, Михаил порадовал себя банкой растворимого кофе, пятью пачками макарон, десятью упаковками корейской лапши и упаковкой на двенадцать пачек супов-бульонов, которые разводят в кружке. Срок годности у супов, макарон и прочего давно истёк, но их внешний вид давал все основания верить в съедобность, гарантирующую отсутствие прописки на унитазе после употребления. Жить можно, первое время они протянут, а там или вода спадёт, или он найдёт способ связаться с поместьем. В крайнем случае квартир в доме навалом, что-нибудь он да намародёрит.

Помимо продуктов, воды и газовой плитки Михаил набрал по шкафам и комодам целый баул новой мужской и женской одежды, кое-где побитой плесенью, и пакет лекарств, у которых не прошли сроки хранения или закончились не так давно. Компанию лекарствам составили два больших пластиковых таза и два поменьше.

Сам себе напоминая Плюшкина, Михаил спустился вниз. Пить и есть хотелось неимоверно, к тому же требовалось чем-нибудь накормить Татьяну, когда она очнётся. Тратить драгоценный газ отчаянно не хотелось. Дай-то бог, чтобы баллона хватило на приготовление еды, а куковать им тут не один день. На первое время сойдёт костёр, благо в горючих материалах и дереве недостатка не наблюдается. Решая, что приспособить под котелок, Михаил зацепился взглядом за табурет с металлическим каркасом. Выбив сиденье, он установил в получившийся проём большую металлическую кастрюлю. Вскоре на этажной площадке подъезда весело потрескивало пламя, красные языки которого жадно облизывали днище и бока кастрюли, вставленной в каркас табурета. Сизый дым, поднимающийся к потолку, лениво уползал в открытый проём выхода к межэтажным пролётам, изредка роняя пепел в кастрюлю на робкие пузырьки воды, принесённой с крыши. Кипяток пошёл на обработку посуды и трёх запасных кастрюль, в одну из которых была после налита и поставлена на огонь бутилированная вода.

– Чай, чаёк, – заведённым попугаем приговаривал Михаил, развалившись в кресле справа от кровати и с наслаждением припадая к кружке с кипятком.

Макароны по-флотски пошли на ура. В туалет пока не тянуло.

– Вот и наша спящая красавица зашевелилась…

Чик-чирик! Оторвав Татьяну от воспоминаний о первом дне робинзонады, на подоконник опустился прикормленный девушкой воробей. Она не брала себе за труд задуматься, откуда здесь взялся серый пернатый комочек и как умудрился выжить в мёртвом городе, а тем более, как нашёл людей. Зачем? Выжил и выжил, молодец, воробышек, приспособился и, что интересно, людей не боится. Пятый день они в вынужденном отпуске, запертые водой, а Чикен, так прозвала мелкого нахалюгу Татьяна, разбудил их весёлым чириканьем в первое утро робинзонады.

Чик-чик! – требовательно чирикнул пернатый комочек, блестя тёмными бусинками глаз. Девушка нырнула рукой в карман, достав старую печенюшку. Жёлтые, пахнущие плесенью крошки посыпались на поверхность подоконника. Благодарно чирикнув, воробушек принялся склёвывать угощение. Подобрав всё до последней крошки и почистив пёрышки, птица выпорхнула наружу, а девушка, прищурив глаза от бликов, отражающихся от воды, уставилась на плывущий по реке дом, издали напоминающий гигантский поплавок. Сруб то погружался в волны по самую крышу, то всплывал, подмигивая уцелевшими стеклами на окнах, будто громадная рыба хватала и отпускала наживку в лёгкой, осторожной поклёвке. Провожая взглядом пристанище речных чаек, облюбовавших крышу невольного плавсредства, Татьяна опять погрузилась в воспоминания.

Проблему чистой воды помог решить ливень, зарядивший в ночь с первого дня на второй. Проснувшись от звуков частой барабанной дроби, отражающейся от окон, Михаил похватал в охапку все тазы и, едва не ломая ноги в темноте лестничных маршей, помчался на крышу.

Изредка отплёвываясь молниями и возмущаясь громовыми раскатами, проливной дождь продолжался до утра, убравшись за горизонт с первыми лучами солнца, но успев наполнить выставленные под сбор воды ёмкости. – Дождь, конечно, это хорошо, – переливая воду в отмытый бутыль, говорил Михаил, – но лучше пусть он у нас идёт, чем в верховьях.

– Почему? – сдуру спросила Татьяна, приподнявшись на локтях.

– Потому, девочка моя, что мы и так тут кукуем из-за разрушения дамб или плотин. Фиг его знает, у нас ли прорвало или у забугорных соседей, только я думаю, что это не последний привет из прошлого. Что ты можешь вспомнить из работы гидроэлектростанций?

– Ну…

– Понял, не трудись, не насилуй мозги. Весну, лето и осень станции накапливают воду в водохранилищах, расходуя её в зимний период, причём сброс в это время, я имею в виду зиму, стараются минимизировать. Катастрофа у нас произошла в марте, когда уровень воды в водохранилище спускается к нижней отметке или около того. Я не специалист, но важно другое: сброс!

– Ты сказал, что он минимальный.

– В корень зришь, Танюша, дальше сама додумаешь?

– А что там думать, – фыркнула девушка. – Снег растаял, потом дожди, водохранилище наполнилось, а тут опять снега с дождями, и вода пошла через верх и что-нибудь подмыла. Вот и результат.

– Умница, у китайцев на притоках были сооружены целые каскады дамб: думаю, размыло их. Хотя… Кто его знает, что там и как, дамбы ли размыло или водохранилище прорвало. Нас волнует результат, а он, сама видишь, плачевный. Хлебнули мы с ним горя. Вода сойдёт, сваливаем отсюда и в город, особенно в низменные части, без причины больше не суёмся. Сейчас вода поднялась до третьего этажа, а в другой раз может дойти и до пятого. Проморгали мы это дело, люба моя, проморгали и чуть не поплатились за беспечность. Так, с этих ёмкостей берём на еду и мытьё посуды, а на стирку и туалет черпаем ведром в подъезде или закидываем на верёвке с балкона.