Стукнув кулаком по столешнице, он, вскочив на ноги, занял оставленное Владимиром место у окна, с которого открывался вид на горбатые спины теплиц.

– До слёз жалко, если столько трудов насмарку коту под хвост ухнет. За лён и коноплю я не переживаю, особенно за последнюю, было бы за что, лишь бы мелкие курить не начали, а с остальным как? – От ладони на стекле остался быстро оплывающий контур. – Понимаешь, Петрович, я не за себя боюсь, а за мелких. С такой жизнью раз плюнуть сыграть в ящик. До внуков бы дожить… Как бы выразиться точнее, мы должны, даже не так – обязаны научиться жить натуральным хозяйством, понимаешь?

Сами растить, собирать, ткать и прочее. Старого задела хватит ещё на несколько лет, потом он сгниёт, и останемся мы… Пусть не мы, а наши дети, с голой жопой против природы, поэтому я дрожу над каждым кустиком и межами на огородах и в поле. Сейчас мы учимся выживать в мире будущего. Впереди у нас великая агротехническая держава или охотничье хозяйство с собирательской артелью. Не скоро к нам вернётся цивилизация. Если вообще вернётся, а кушать свежий хлебушек хочется всегда. Не научимся – сдохнем!

– Палыч, ты меня-то не уговаривай, я не хуже тебя понимаю глубину помойной ямы, в которой мы оказались, и какими дураками мы с брательником были в прошлом году. Идиоты, по-другому и не скажешь. Тёплых стран баранам упёртым захотелось. Прав ты во всём, прав. Давно тебя спросить хотел: с западом что думаешь? – Вот умеешь ты вопросы задавать, – почувствовав едкую горечь во рту, сплюнул Михаил. – Главное вовремя. Думаю, ничего только не надумаю… Сейчас трогаться с места не лучший вариант. Сколько раз мы уже цепляли эту тему, не надоело? Лично я бы погодил пару лет, по ходу пьесы подготавливая технику. Срываться лучше зимой, когда реки застынут.

– Ну да. Ну да, – покивал Владимир. – Мостов по дороге мы можем элементарно недосчитаться. С такими ливнями их посмывает на раз плюнуть. Знаешь, Палыч, я тебе, возможно, ересь скажу, но срываться без разведки не стоит. Я тут покумекал на досуге, за осень и зиму нам по силам смонтировать на вершине сопки радиоантенны. Я не то, чтобы спец, но чуток соображаю. В школе увлекался, конструкторы собирал. Вы в прошлом году много чего с частей натаскали, но дать тяму ума не хватило, да и я промухоморил, голова другим была занята. Послушаем эфир, вдруг да повезёт на тех же военных нарваться или ещё на кого. Зачем нам с бухты-барахты в неизвестность дёргаться? Получится или нет, но есть надежда, согласись, что мы уже на предварительном этапе какую-никакую обстановку разведаем. Если подумать, в том же Приморье люди должны были остаться. Шахтёры, военные, моряки-подводники на худой конец! Неужели все к праотцам отправились? Вот не верю я в это, да и ты, гляжу, тоже. Вопрос, почему в таком разе через нас никто не проследовал на запад, требует детальной проработки, но предлагаю считать, что выжившие умники в прошлом году воспользовались возможностью безнаказанно свалить в южные страны, или на федералке что-нибудь серьёзное произошло. Взорвался какой-нибудь бензовоз, оставив после себя необъездную воронку, и всё, приехали, только пароходом отчаливать. И ещё, я бы начал с малого, если тебе интересно моё мнение.

– Это как, расшифруй.

– В первый год проверить дороги к морю и на запад на тысячу или полторы тысячи километров с дальнейшим планированием большого перехода по разведанному маршруту. Про поход к морю с тысячей вёрст туда-сюда я загнул, там от силы восемьсот км, но всё равно, разведка лишней никогда не бывает. Чем чёрт не шутит…

– Ага, когда Бог спит. Всё-всё, не перебиваю.

– А знаешь, Палыч, нам, если задуматься, можно и этой зимой крутануться на ту же тысчонку на вездеходах. Чего ждать, как думаешь? Лично я не вижу препятствий. Только наладить нормальную связь, а с антенной на вершине она дай бог появится. Не спеша, не надрываясь, прошвырнёмся туда-сюда, наметив пункты стоянок с размещением на них запасов оружия, топлива и прочего.

Зато потом голова не болит, чего и как делать, да даже по льду вверх по течению можно уйти до истока без проблем. – Петрович, ты спрашивал, что делать, вот тебе и долгосрочный план действий, работ – обзывай как хочешь. Расписывай его по пунктам: что в первую очередь, что во вторую. Как, кто, куда и чего. Поддерживаю тебя руками и ногами. В конечном счёте вода под лежачий камень не течёт: чем дальше мы откладываем, тем больше шансов, что никуда не поедем. Так что благословляю тебя, сын мой, на подвиги ратные. Иди и не греши более! – Или менее? – улыбнулся Владимир.

– Менее тем более не греши.

На улице за окном сверкнуло, через пару секунд дом вздрогнул от оглушительного грохота в небесных кущах. – Красиво пластает, – восхитился Михаил буйству стихии, расчерчивающей небо кустистыми разрядами небесного электричества. – Ещё бы не гадило…

Во глубине веков царь Соломон вещал нетленное:

«Всё пройдёт…» И гроза с ливнем тоже прошли, как ни странно. К утру следующего дня небо устало терпеть толстозадых кучевых улиток, отяжелевших от воды, и решительно очистилось от их тяжёлых лоснящихся туш, разогнав бескрайние стада сильным ветром. Под самый рассвет гроза попыталась что-то изобразить и вякнуть, хлопнув дверью и натравив на людей громы с молниями, но поселенцы не оценили потуг стихии, восприняв их в виде желания напугать перед прощанием.

Не откладывая дело в долгий ящик, Михаил организовал выезд в город. На хозяйстве за главного оставался Антон, хотя самой последней курице было ясно, что парень всё равно будет на подхвате у Валентины, да и нарезанный Бояровым фронт работ по грейдеровке дорог и засыпке размытого оврага не оставлял молодому отцу свободы манёвра. В поле, пока не подсохнет, соваться незачем, как и в лес. Из хобби у бравого помощника оставалась кузня, но, оценив объём работы и наличный состав, Антон отодвинул планы на молот с наковальней до следующего дня, тем более Вера с Викой по-прежнему требовали внимания. С Михаилом в город сбегали Солнцев, Владимир с женой и Татьяна Прохорова с парой девчонок. В десять утра караван из двух армейских внедорожников тронулся в бывшую обитель цивилизации.

* * *

– Ой, смотри, гольяны!

Схватив Михаила за руку, Татьяна потащила его к широкому ручью, звонко бегущему до реки по бульвару со стороны городских прудов, окончательно превратившихся в заболоченные озёра. Насколько помнил Михаил, в прудах водились карасики и краснопёрки, а гольяны, по всей видимости, уже с реки зашли. За полтора года бульвары и парки в городе заросли молодым подлеском, став чужими и неухоженными, а если припомнить прайды одичавших львов и волчью стаю, то совершенно дикими и опасными. До реки отсюда было метров двести, но из-за густой зелени её мутная гладь оставалась невидимой. Поправив автомат, Бояров проследил за пальцем подруги, тыкающей в вымытую в асфальте ямку.

– Не гольяшки это, Танюша, на мелких ленков похожи. Тебе ещё что-нибудь в городе надо? Пора домой выдвигаться.

– Нет.

Ярко улыбаясь, девушка, прочно занявшая место в сердце Боярова, подтанцовывая, направилась к машинам, стоящим у магазина на середине спуска к бульвару. – Ты слышишь? – остановилась на полушаге Татьяна, прислушиваясь не то к шелесту, не то к тихому рокоту катящейся по дороге бочки.