«Виктория», — продолжал Куба. — Я должен был передать ему медицинскую справку и часть денег. Чтобы уточнить время встречи, обещал позвонить ему по телефону. Договорились на восемь часов. Я пришел раньше, в ресторан пока не заходил, наблюдал с другой стороны улицы. Ротмистр явился в сопровождении полицейских. Значит, передумал — может, испугался... Здесь охранка продолжает свирепствовать. И Михалина заметила за собой слежку. Поэтому вместо нее мы попросили поехать на вокзал Сабину.

Михалина добавила: шпика она заметила в конке. Вероятно, ее выследили, когда встречалась с братом — за несколько дней до его ареста. Михалина долго водила шпиков по городу. Потом она нырнула в ворота знакомого дома, вышла проходным двором на другую улицу и исчезла.

В гостиную вошла Сабина, пригласила пить чай и познакомила Юзефа со своей матерью. В столовой шутили, разговаривали о посторонних делах. Но на душе у всех было пасмурно.

За столом Феликс сидел напротив Сабины. Свет лампы падал на ее лицо. Сабина все больше привлекала его внимание. Временами она поднимала на Юзефа свои широко расставленные глаза.

4

Владимир Бурцев, бывший террорист-народоволец, бежавший когда-то из ссылки, отошел от революционной работы и стал заниматься издательской деятельностью. В чем была причина, трудно сказать. Может быть, разочарование: террористическая деятельность не давала ожидаемых результатов, а может, были какие-то личные мотивы, но интерес к революционной работе он потерял.

Уехав за границу, Бурцев в начале века выпустил в Париже первый помер историко-революционного журнала «Былое». Он стал издателем и редактором журнала, рядовым его сотрудником и экспедитором. Выходившие за границей тетради «Былого» обратили на себя внимание читателей России. После октябрьского манифеста и объявленной царской амнистии Бурцев переселился в Петербург, где продолжал издавать журнал, уже легально. Редакция находилась неподалеку от Литейного.

Однажды в редакцию «Былого» зашел незнакомый посетитель — молодой человек в темных очках, худощавый шатен, назвал себя Михайловским. В комнате, пребывавшей в хаотическом беспорядке — заваленной книгами, рукописями, комплектами газет, Бурцев сидел один. Он работал, освободив для себя место за письменным столом. Перед ним лежала стопка писчей бумаги и несколько остро заточенных карандашей.

Посетитель подошел к столу, поздоровался и протянул Бурцеву небольшого формата фотографическую карточку.

— Вы узнаете здесь себя? — спросил он. — По этой фотографии вас разыскивала полиция после вашего побега из ссылки...

Бурцев удивленно взглянул на фотографию, потом на посетителя.

— Но как она к вам попала?

— Очень просто. Я служу в Департаменте полиции чиновником особых поручений при Варшавском охранном отделении... Фотографию взял в Департаменте, чтобы доказать вам, что я не лгу.

— Ну и что же привело вас ко мне? — все так же спокойно спросил Бурцев. Обнаружив, что посетителю негде присесть, он вышел из-за стола, поднял с кресла кипу бумаг, подержал в руках и, не найдя куда положить, опустил на пол. Кивнул на кресло: — Садитесь!

— Привело меня следующее. По своим убеждениям я эсер и сознательно пошел служить в полицию, чтобы знать, что там происходит. Теперь я хочу спросить: могу ли я быть чем-нибудь полезен освободительному движению?

Бурцев подумал: «Человек интересный... а ну если провокатор?» Здесь, в Петербурге, в пределах досягаемости российской охранки, поддерживать подобные контакты было делом опасным. Ответил уклончиво:

— Видите ли, я литератор и ни к какой партии не принадлежу. Единственно, что меня интересует, — мой журнал, история революционного движения. Ну, и в частности — выяснение провокаторства в прошлом и настоящем. Тоже, так сказать, в историческом аспекте.

— Вот здесь я мог бы быть вам полезен, — сказал посетитель. — Знаете ли вы, например, что в Центральном комитете социалистов-революционеров есть провокатор, связанный много лет с Департаментом полиции?

— Кто?!

— Азеф! Член Центрального комитета и руководитель боевой организации эсеров!

— Но это и есть провокация, молодой человек! — Бурцев с гневом взглянул на Михайловского. — И я могу сказать, кому она нужна: жандармскому управлению! Я уже слышал подобное в прошлом году. Слухи не подтвердились.

— И все же это так... Если подтвердились подозрения в отношении Николая Татарова, почему этого не может произойти в отношении Азефа? Вы не думали об этом, господин Бурцев? Они работали вместе, хотя и не знали друг друга.

— Так это вы сообщили о них в партию эсеров? Было анонимное письмо о том, что Азеф и Татаров предатели. Можно было предположить, что письмо исходит из недр Департамента полиции.

— Нет, то был кто-то другой... Я пытался связаться в Варшаве с социал-демократами по поводу сотрудницы охранки Барской. Мне не поверили... Но я расследовал убийство Татарова, совершенное террористом Савинковым. Могу подтвердить, что он действительно служил в Департаменте полиции. Татаров был засекречен даже от Варшавского охранного отделения. Провокаторы доносили о нем как об активном революционере. Татаров — поляк-националист, выдавал русских революционеров и никогда — поляков.

— Подождите, — возразил Бурцев. — Но какое отношение это имеет к Азефу? Азеф — руководитель боевой организации эсеров, ответственный за организацию всех террористических актов этой партии, в том числе за убийства министра Сипягина, министра Плеве, за покушение на московского генерал-губернатора Дубасова и так далее, и так далее. Азеф — личный друг террориста Бориса Савинкова.

И этот человек, по вашему мнению, может оказаться провокатором?!

— Я утверждаю то, что сказал: Азеф — провокатор. И попытаюсь доподлинно вам это доказать. И чтобы у нас с вами не было никаких недомолвок, хочу сообщить: мое настоящее имя — Михаил Бакай. Вы понимаете, чем я рискую, раскрывая себя...

Через несколько дней Бакай снова пришел в редакцию «Былого» к Бурцеву и сказал, что уезжает обратно в Варшаву.

— Хочу вернуться к нашему разговору, — сказал Бакай. — Ведь в тот раз вы так до конца мне и не поверили... Так вот — вчера в Таммерфорсе закончился съезд боевой организации эсеров, а сегодня об этом стало известно в Департаменте полиции... Хотите знать, что там было?

— Хочу. Но больше всего хочу знать, откуда это известно вам. Вам — сотруднику варшавской охранки, как вы утверждаете.

— Я вам отвечу. По пути сюда я заходил в Департамент полиции. Как вы знаете, это недалеко. И встретил там заведующего отделом по боевым организациям эсеров, он и рассказал мне, что происходило в Таммерфорсе.

— Ну и что же там происходило?

Бакай перечислил вопросы, которые обсуждались на съезде, рассказал о выступлениях, резолюциях, принятых боевиками.

— А главным из того, что обсуждалось в Таммерфорсе,