этот дом никак не назовешь. Вокруг так и витает аура страха, как будто дом вписали в светлый пейзаж с помощью фотошопа, словно он никак не связан с прекрасным летним днем.

Бергер быстро обежал сад в поисках очевидных следов, которых, он знал, быть не могло. Потом покинул хутор.

Муравьиная тропа продолжала жить своей жизнью.

Осмотрев место вокруг своего автомобиля, он заметил слабые свежие следы от колес.

Только сидя в машине и гоня с превышением всех мыслимых скоростей, он осознал беспощадную правду.

Молли Блум пропала.

Какая-то скотина похитила ее.

40

Одна сплошная темнота.

И так долгое время. Но в какой-то момент в огромной пустоте начинают вырисовываться контуры. После первых искорок — вот оно, озарение. Все становится узнаваемым. Все, что продолжает настаивать на своем существовании.

Коридор.

Дрожащий свет, исходящий из приоткрытой двери.

Жесткий взгляд.

Татуировки-погоны на мускулистых плечах.

Огненная кровать.

Совокупляющаяся пара.

Красные неоновые буквы в окне.

Ее бросают прямо в огонь.

И тут она просыпается. Открывает глаза. Сразу видит капельницы, по одной с каждой стороны кровати. В обеих руках иглы. Она видит и чувствует это.

Она попала в другой мир, в опустившийся во тьму мир, куда она медленно, но верно погрузилась. Это не обычный внешний мир, он состоял скорее из времени, чем из пространства.

Атлантида на дне океана.

Она пытается сосредоточиться, понять, где она оказалась. И что могло произойти.

Кое-что вспоминается, короткими вспышками.

Она вспоминает, как бродила в районе Бойни.

Вспоминает, как отключила мобильник.

Вспоминает дом в Бастмуре.

Вспоминает, как спускалась по лестнице в темноте.

Вспоминает яркий свет.

Вспоминает боль, когда луч светит ей в глаза.

Вспоминает боль в шее.

Вспоминает свои последние механические шаги.

Больше она ничего не помнит.

Кто-то схватил ее. Кто-то ее похитил. Кто-то положил ее на кровать в другом подвале и поставил ей капельницы.

Зачем? Какой в этом смысл?

В голову приходит неизбежная мысль: Мирина.

В ногах у Молли двигаются фигуры, полностью скрытые под одеждой. Она видит очертания, силуэты без лиц. Что-то не так со зрением? Она моргает, но ничего не меняется.

Кто-то сидит рядом с ней на стуле и держит ее за руку, лица сидящего не видно.

— Нет, — произносит хриплый женский голос у ее уха. — С твоим зрением все в порядке, Молли.

Блум пытается повернуть голову, чтобы увидеть говорящую женщину, но у нее ничего не получается.

Они читают ее мысли? Или она мыслит вслух?

Сколько их? У изножья кровати продолжают двигаться тени. Она пытается сосчитать. По меньшей мере трое. Три человека, которых никак не разглядеть.

Видимо, с глазами все же что-то не в порядке.

— Все временно, Молли, — продолжает голос. — Все преходяще. Ты нужна нам. Нам нужно то, о чем ты не хочешь рассказывать.

Напрасно она пытается сфокусировать взгляд. Ничего не получается. Она чувствует, как взор ее блуждает. Словно фаза быстрого сна, только наяву.

Женский голос спокойно продолжает:

— Вокруг кровати висит штора, полупрозрачная. С твоим зрением все в порядке, и с ума ты не сошла. Да, кое-что ты произносишь вслух. В состав растворов для капельниц входят наркотики, они развязывают язык, это не опасно. И, как я уже сказала, временно.

Молли Блум смотрит в потолок. Все верно, ее зрение в порядке, наверху все гораздо отчетливее. Грубый бетон. Как и в другом подвале. Но что она успела сказать?

— Прости за наркотики, Молли, — произносит голос. — Это своего рода сыворотка правды. Ты, например, говорила о красных неоновых буквах, которые видела через окно. Какое там было слово?

— Свобода, — отвечает Молли.

Она не собиралась этого говорить. Она вообще не собиралась с ними разговаривать.

Женщина, которую Блум по-прежнему не видит, слегка сжимает ее руку и произносит:

— Да, Свобода. Кабак «Свобода» с филиалом на другой стороне улицы. Район Бойни, две тысячи второй год.

— Кто вы такие? — удается произнести Молли. — Зачем вы меня похитили? Что, черт возьми, происходит?

Она пытается сесть. Ничего не выходит. Хотя ни стяжек, ни ремней не видно. И все же ощущение, что она привязана. Накрепко привязана к кровати в подвале в незнакомом месте. В очередном чертовом подвале.

Она быстро обдумывает слова женщины. И зачем она это сказала.

Цель, надо разгадать цель.

— С филиалом? — произносит Молли.

Она чувствует, как женщина улыбается, по-прежнему невидимая. Улыбается слегка иронически.

— Любопытство ты не утратила, Молли, — говорит женщина. — Это радует. Но нам нужно от тебя немного больше. И ты знаешь, что именно, не так ли?

— Кому нам, черт бы вас побрал?

— В филиале располагался так называемый «дом увеселений» при кабаке «Свобода», — со вздохом говорит женщина. — Дела решались в кабаке, а потом бизнесмены продолжали вечер в филиале на другой стороне улицы. Ты знаешь, что это было. Бордель, публичный дом, полностью скрытый от посторонних глаз. Ты помнишь, как шла по коридору этого здания. В каждой комнате стояла водяная кровать с приглушенной подсветкой.

Молли пытается сосредоточиться на голосе, но ей это не удается. Размытые силуэты продолжают скользить за шторой, так и не обретая четких форм.

Она закрывает глаза, прислушивается к себе.

Она возвращается. Против своей воли возвращается в одну из комнат филиала «Свободы». И не может выйти оттуда. Никогда на сможет.

Да, так оно и было. Светящаяся постель — это водяная кровать. Она вспоминает движения с жесткой отдачей. Все забытое возвращается вновь. Все, что не хочется вспоминать.

— Тогда ты видела Полковника не в первый раз, — мягко произносит голос. — Но в филиале — впервые. Ты избегала его как могла. Но в тот вечер не получилось. Почему? Что произошло?

Она резко повернулась в коридоре. Он возник перед ней внезапно. Непроницаемое лицо, нанесенные под кожу русские погоны. Ее тащат за волосы. Слова «Я знаю, тебе это нравится», такие несправедливые.

Женский голос продолжает:

— Полковник управлял «Свободой». С типичными русскими тюремными татуировками, указывающими на место в тюремной иерархии. В мафиозной иерархии он тоже далеко продвинулся, действуя на удивление безжалостно. Ты работала секретарем на низшей ступени иерархии, крайне редко появлялась в «Свободе», в основном сидела в офисе этажом выше ресторана. Не знаю, что ты делала в филиале в тот вечер. Думаю, ты рассчитывала на высокое покровительство. Полковник никогда бы пальцем тебя не тронул, если бы знал о твоем покровителе. Но он, похоже, не знал.

Пара в постели, он просто швырнул ее рядом с ними, жестко овладел ею, не обращая внимания на «соседей». Она вспомнила сильную отдачу водяной кровати от двух двигающихся вразнобой совокупляющихся пар.