Танец закончился.

Джиа пошла вызывать такси-гравилёт, а я ненадолго вернулся за свой столик.

Товарищам даже объяснять особо ничего не пришлось, а Фунес Эллориго очень удачно отлучился в туалет.

— Завтра-то вернёшься? — спросил Быковский.

— Э…

— Брось, командир, — сказал Сернан. — У нас же коммуникаторы, всегда можно связаться. Не умрём со скуки за день, пусть парень расслабится, раз такой случай подвернулся. Давай, Серёга, беги, а то ещё передумает.

— Типун тебе на язык, — сказал я и повернулся к Малышу.

На объяснения с маленьким плазмоидом ушло минут пять. Я передал ему, что меня не будет сегодня ночью и, может быть, завтра. Но волноваться не надо. А он пока останется с Быковским и Сернаном.

— Хорошо, — согласился он. — Жалко только, что с ними нельзя разговаривать. Они не умеют. Возвращайся скорее, ладно?

— Ладно. Не скучай. Помни, что скоро мы полетим домой, решение принято.

— Этому я очень рад. Хочу домой.

Целоваться с Джиа мы начали ещё в гравилёте.

Губы у неё были мягкие, податливые и в то же время жадные, ищущие. Волшебное сочетание.

А раздеваться прямо в прихожей.

Не отрываясь друг от друга, рухнули в постель, нетерпеливо содрали последние остатки одежды, и мир вокруг перестал существовать для нас обоих.

Юджин Сернан оказался прав. В том смысле, что ночи нам не хватило, и мы, поспав несколько часов, продолжили на следующий день. Благо, служба доставки работала безукоризненно, и роботы-курьеры приносили заказанную еду прямо к порогу.

Любовь? Да нет, какая там любовь. Только чистая страсть двух изголодавшихся по сексу людей. И пусть ревнители строгой морали проходят мимо.

— Ты ненасытный, — прошептала Джиа после очередного раза, когда мы, измученные, лежали рядом на широкой кровати.

Вечерело. За окном загорались огни Новой Ксамы. Едва слышно шумела климатическая установка, поддерживая в спальне приятную температуру.

— Ненасытный и великолепный, — она провела пальцем по моей груди. — Измучил меня.

— А ты меня — нет, — сказал я.

— Хвастунишка.

— Могу доказать.

— Точно ненасытный. Погоди немного, давай отдохнём. Неужели все мужчины на Земле такие?

— Не думаю. А если честно, просто не знаю.

— И впрямь. Откуда бы тебе знать… А женщины? У тебя были женщины там, на Земле?

— Были, — признался я.

— Много?

— Ну что ты, я же молодой совсем. Всего две.

— Расскажи.

— Да ну тебя. Зачем?

— Мне интересно. Я же всё-таки астробиолог, не забывай. Думаю, наша с тобой сексуальная связь — первая в истории Гарада и Земли. Надо её исследовать, как можно подробнее. Буду первооткрывательницей! Хотя, почему буду? Я уже первооткрывательница! — она засмеялась.

— Исследование, значит?

— Ага, — она смотрела на меня искрящимися от смехаглазами.

— Ладно. Будет тебе исследование. Иди сюда…

— Сумасшедший… что ты делаешь… ох…

Проснулся я рано.

Первое солнце — Крайто — едва-едва поднялось на востоке, прорвавшись сквозь длинную низкую облачную пелену атмосферного фронта, медленно наползающего на Новую Ксаму. Всё правильно, вчера в перерыве между любовными утехами я видел мельком в коммуникаторе сообщение об изменении погоды. Обещали похолодание и дождь.

Вспомнился недавний разговор с Быковским и Сернаном, когда я рассказывал им об управлении климатом на Гараде.

— То есть, вы погодой умеете управлять? — сначала не понял американец.

— Нет, — сказал я. — Мы знаем, как остановить ураган или мощный циклон, но не делаем этого.

— Почему?

— Потому что для этого нужна серия направленных взрывов, мощность которых сравнима с ядерными. Хватит с нас, навзрывались, до сих пор природа в себя не пришла окончательно после Последней Войны. Но смягчить там, где совсем жёстко, можно. Дождь при длительной засухе. Или, наоборот, тучи разогнать, когда они небо на месяцы заволакивают. Но — аккуратно.

— Не навреди, — сказал Быковский. — Старый врачебный принцип.

— Он, — подтвердил я. — Вообще, вмешиваться в природные процессы без острой небходимости не нужно. Больно аукнется.

— Интересно, что ты называешь острой необходимостью? — поинтересовался Сернан. — Ужасающее землетрясение? Цунами? Извержениевулкана?

— Мы научились предсказывать подобные события, — сказал я. — В этих случаях просто эвакуируем людей заранее. Благо, в сейсмоопасных зонах и рядом с активными вулканами у нас крупных поселений нет. А вот падение крупного астероида — это да. Предотвратить его — острая необходимость. Жизненная, я бы сказал.

— Неужто было такое? — спросил Быковский.

— Было однажды…

Я рассказал, как незадолго до Последней Войны группа профессиональных бурильщиков из Западной Коалиции, переквалифицировавшись в космонавтов, спасла Гарад от удара гигантского астероида, который неминуемо погубил бы всё живое на планете.

— Бурильщиков? — не поверил Сернан.

— Бурильщиков. Если коротко, они прилетели на астероид, пробурили скважину, заложили мощный ядерный заряд и взорвали его. Один человек при этом погиб, пожертвовав собой. Но Гарад был спасён [3].

— Обалдеть, — покрутил головой Сернан. — Голливуд за такой сюжет отвалит миллион.

— Предложи, — сказал я. — На Гараде такого фильма до сих пор нет.

— Интересно, почему?

— Думаю, потому, что через пару лет после этого именно Западная Коалиция развязала ядерную Последнюю Войну, которая чуть не погубила всех и всё.

— То есть, сначала спасли, а потом… шарах ядерными бомбами, — подытожил Быковский. — Молодцы, что сказать.

Дождь так дождь, подумал я, стоя у окна. Давненько что-то не видел я дождя. Обернулся.

Джиа спала на животе, едва слышно посапывая.

Простыня сползла, открывая взору прекрасную обнажённую спину и всё, что ниже.

Смотрел бы и смотрел.

И не только смотрел, как подсказывает организм. Но очень хочется есть. И вообще пора и честь знать. Товарищи ждут, долг зовёт. А Джиа будить не стану, пусть спит. Оставлю романтичную записку на бумаге. В конце концов, всегда можно найти время для новой встречи, пока мы на Гараде. Коммуникаторы у всех при себе.

Я умылся, оделся, позавтракал тремя толстыми бутербродами с ветчиной, запил их двумя чашками горячего драво. Нашёл бумагу и ручку. Немного подумал и размашисто написал.

«Милая Джиа! Ты так сладко спала, что не стал тебя будить. Хочу сказать, что во сне ты не менее прекрасна, нежели в бодрствовании. Любовался бы и любовался. Но зовут дела. Я позвоню, если позволишь. А хочешь, звони сама в любое время. Мой номер коммуникатора ты знаешь. Целую. Ты