Под звуки тяжёлых ударов молчание алхимиков становилась всё более угрожающим, и я уже ощущал нарастающую вокруг меня жажду убийства исходящую от мастеров и настоятельницы. А Ибун продолжал методично разбивать котёл, который, если судить по виду, стоил просто дохренища, ну и наносить сопутствующий урон строениям.

Когда от ёмкости перед ним осталась только большая, двухметровая сковородка с полукруглым дном и относительно ровными краями, стоящая на четырёх коротких, изогнутых ножках, он удовлетворённо кивнул и повернулся к мастерам с виноватой улыбкой:

— Рассчитываю на вас, почтенные мастера. Принесите пожалуйста сразу всё для пилюли Рециркуляции.

— Да он сумасшедший! — не сумев справиться с переполняющим его гневом, один из мастеров взвился разгневанной фурией и налетел на настоятельницу: — Убейте его, Великий Мастер, он же насмехается над вами!

Но та лишь отвесила истеруну звонкую пощёчину и холодно произнесла, едва сдерживая гнев:

— Я сама решу сумасшедший он, или нет! Выполняйте!

— Почтенная госпожа, уважаемый мастер Хо́лр прав — пилюля Рециркуляции изготавливается больше половины дня и за это время многие ингредиенты попросту испортятся вне специального хранилища, — с поклоном произнёс один из людей в белом, незаметно окруживших женщину.

— Кто ещё так думает? — Эра недобро прищурилась и огляделась. — Поднимите руки над головой.

Все, кроме ехидно усмехнувшегося старика Лора, который недавно выносил большой котёл, высоко и уверенно подняли руки. В тот же миг раздался странный гул, а за ним тягучий, вязкий удар и противный мокрый треск.

Завершив неуловимый глазом поворот вокруг своей оси, настоятельница замерла и ударила о землю древком длинного посоха, который хрен знает когда успел появиться у неё в руках. Почти сразу, все обладатели белых одежд, кроме хитрого деда, заорали от боли и принялись баюкать сломанные конечности, которые они имели неосторожность задрать к небу, ставя под сомнение решение начальства. Одобряю!

— Даже если у него ничего не получится, — она обвела суровым взглядом корчащихся и скулящих от боли мастеров, спешно глотающих пилюли из личных запасов, — мы всего лишь потеряем дорогие и редкие ингредиенты, которые, тем не менее, можно собрать ещё. Но если мы убьём его, не дав шанса, то можем навсегда лишиться истинного сокровища! Ведь как известно, великие гении рождаются раз в тысячу лет. Именно поэтому ни один из вас не приблизился к рангу великого мастера — вы слишком узко мыслите!

Вот это она завернула! Я аж рот открыл от восхищения! И бунт в зародыше подавила и себе пути к отступлению подготовила. Да ещё и заставила всех чувствовать себя виноватыми, не кисло так укрепив собственную позицию лидерства. Дважды одобряю!

— Ведь так, юный мастер Ибун? — она повернулась к перепуганному здоровяку и сурово зыркнула строгим взглядом.

— Всё так, почтенная госпожа, — поспешил поклониться тот.

— В таком случае, я больше не вижу препятствий для начала экзамена и демонстрации, — Эра вновь повернулась к подчинённым, — сложите всё, что требуется, к его ногам!

После такой взбучки, мастера резвыми муравьями натаскали к остаткам котла целую гору разного, даже отдалённо не напоминающего привычные растения. Если из этого тут варят боевую химию, то я, пожалуй, откажусь от её употребления… Выполнив требования, они встали позади нас с наставницей и заткнулись, обиженно сопя.

— И ещё два мешка кашура, — произнёс Ибун, поворошив кучу древком молота.

Отчётливо было слышно, что кто-то позади подавился воздухом и теперь бился в истеричном припадке ненависти. Настоятельница задумчиво нахмурилась, но отдала распоряжение и тут же, из здания храма, ученик выволок два больших мешка.

Ибун вскрыл один из мешков и высыпал несколько горстей крупных семян местного злакового в остатки чана. Затем вытащил из кучи извивающуюся ветку и бросил следом. Покопался немного в ингредиентах и отправил вдогонку большой кусок чего-то коричневого, бесформенного и мягкого. Потом был избран этакий двадцатисантиметровый серебристый гриб-куст и, наконец, пучок травы с сотней глаз, сияющих оранжевым светом. Здоровяк придирчиво осмотрел содержимое сковородки, что-то подвинул, переложил и щедро присыпал сверху кашуром.

И тут сзади раздались комментарии от мастеров. Тихо, вполголоса, но и то хлеб, а то я уже начал переживать, что мне никто ничего не расскажет о происходящем.

— Он положил Солнечный Пиж в самом начале⁈

— Слишком дерзко! Это вызовет много паразитных реакций с Лунным Тягуном!

— Как он собирается купировать их с жалким резервом в двести тысяч? Неразумно!

— Стойте, смотрите! — прервал шепотки удивлённый возглас.

Здоровяк как раз выдернул из кучи очередные странные ингредиенты и вновь аккуратно разложил их, щедро присыпав зерном. Когда он вновь повторил эту операцию, комментарии удивлённо стихли.

Обернувшись, заметил озадаченные лица, на которых была видна активная работа мысли. Настоятельница тоже хмурила брови, видимо, как и остальные, в попытке осмыслить действия Ибуна. Я же просто наблюдал, совершенно не понимая происходящего, но оно, походу, действительно было чем-то экстраординарным.

За десять минут все материалы перекочевали с земли на сковороду, образовав там этакую слоёную кучу мусора. Вновь обернувшись, увидел напряжённые, заинтересованные лица. Похоже, сейчас станет ясно, как мы покинем город — как преступники или как гений алхимии и его скромный спутник.

— Р-а-а-а-а-а-а! — внезапно заорал Ибун, широко размахнулся окутанным синим сиянием огромным молотом, и грохнул им по куче со всей дури.

Жахнуло!

Земля ощутимо дрогнула и во все стороны разлетелись ошмётки ингредиентов, а двор моментально заволокло вонючим, едким дымом. Настоятельница тут же взмахнула рукой и налетевший порыв сильного ветра быстро очистил пространство от этой отравы. Нашим взорам открылась сюрреалистическая картина, где почти голый, здоровенный Ибун, с сияющими золотом глазами, остервенело лупил своей кувалдой по дну котла, превращая его содержимое в кашу.

Лица всех присутствующих медленно вытянулись.

Во все стороны летели брызги мерзкой, липкой жижи и белые одежды мастеров быстро покрывались серо-буро-малиновой крапинкой. Мне хватило одной капли, попавшей на кожу и начавшей невыносимо щипать, чтобы «героически» отступить за спины потрясённых мастеров и пригнуться. От греха.

— А-а-а-а-а! Мои глаза! Жжёт! — раздался откуда-то сверху истошный крик, полный боли.

— Помогите, кожа слазит! — завизжали чуть с другой стороны.

— Закройте окна! — благоразумно проорал кто-то, и послышались звуки поспешно закрываемых окон.

— Не помогает! Стёкла плавятся!

Но стоящим передо мной мастерам было пофиг. Они явно задействовали какое-то колдунство, поскольку их одежда хоть