— Гаспар, — позвал Лукан, улыбаясь и опуская клинок. — Мы с капитаном просто по-дружески беседовали...

Поднос с грохотом упал на пол.

Лукан поморщился:

— Не стоит беспокоиться, Гаспар, это...

Старик повернулся и убежал.

— ...почти в точности то, как это выглядит. — Дерьмо.

— Ты дурак, — прохрипел Варга, наконец-то обретя позвоночник теперь, когда его спасение, казалось, было уже близко — и кинжал Лукана не был приставлен к его горлу. — Ты действительно думал, что тебе это сойдет с рук? — Его смех прозвучал как напряженное, пронзительное хихиканье. — Немедленно отпусти меня.

— Конечно, — ответил Лукан, отпуская воротник капитана. — Как скажешь. — Он ударил Варгу рукоятью клинка по черепу, и тот повалился набок, рухнув на пол. Лукан подбежал к дверному проему и, заглянув внутрь, сразу же заметил Гаспара, спускавшегося так быстро, как только позволяли его старые кости — слуга был всего на несколько ступенек ниже, но его крики о помощи уже эхом разносились по лестничной клетке. Слишком поздно. Столовая и дормитории охранников находились на третьем и четвертом уровнях — двери на оба этажа были приоткрыты, когда Лукан поднимался наверх, и он заметил в каждом из них множество охранников, наслаждавшихся отдыхом. Я ни за что не пройду мимо них, а они будут здесь через несколько мгновений. Он вернулся в комнату и дотронулся до края двери, которая закрылась. Как, черт возьми, запирается эта штука?

К сожалению, единственный человек, который мог бы сказать ему об этом, лежал без сознания в углу комнаты.

Лукан отступил на шаг и, с бешено колотящимся сердцем, уставился на дверь. Там. Панель с углублением, на котором был изображен символ Фаэрона. Он инстинктивно прижал палец к панели и был вознагражден тем, что символ засиял золотым светом — раз, другой, третий.

Потом свет растаял.

Надеюсь, это оно, подумал он, отступая назад. Если это не так, что ж... я скоро узнаю.

Раздались отдаленные крики, сопровождаемые эхом шагов по ступенькам.

Лукан повернулся и оглядел комнату, борясь с нарастающей паникой. Что теперь? Он подбежал к арочным окнам за столом капитана, как будто далекие сверкающие огни Сафроны были для него своего рода убежищем. Одно из окон было закрыто на задвижку, и он распахнул его, ночной ветерок взъерошил его волосы, когда он посмотрел на причал далеко внизу. Слишком высоко, чтобы прыгать. Он прищурился, вглядываясь в неясные очертания своей лодки, и ему показалось, что он видит маленькую тень, сидящую в ней. Юноша все еще там. Не то чтобы мне сейчас от этого было много толку.

Черт возьми. Лукан стукнул кулаком по подоконнику и повернулся обратно к комнате. Думай, приказал он себе, обводя взглядом стулья, полки, гобелены. Должен же быть какой-то выход из этого положения.

— Откройте, — проревел приглушенный голос, после чего что-то с грохотом ударилось о дверь.

Лукан схватил свечу со стола Варги и бросился в неосвещенную глубину комнаты, слабый свет которой высвечивал кровать с балдахином и шелковыми простынями, медную ванну... и еще одно окно. Оно было меньше, чем окно в соседней комнате, но все же достаточно большое для нужд Лукана. Он распахнул его и уставился на просторы темного неба и еще более темного океана. Было почти невозможно сказать, где заканчивается одно и начинается другое. Он посмотрел вниз, на чернильную черноту воды, и ему показалось, что она смотрит на него в ответ, ожидая, когда заключит его в свои холодные, сокрушительные объятия. Кровь Леди, подумал он, падать, должно быть, футов пятьдесят. А может, и больше.

Страх скрутил его внутренности. Я не могу этого сделать.

Еще один удар в дверь сказал, что у него нет выбора.

Лукан вскарабкался на узкий подоконник, его сердце бешено колотилось, как будто он только сейчас осознал то, с чем уже смирился разум. Он прижался к раме, мысли, темные, как море внизу, проносились в его голове: ноги подламываются от удара, холодная вода проникает в легкие, львиные акулы утаскивают его изувеченное тело в полуночные глубины... Хватит. Какой бы ужасающей ни была перспектива, это все же было лучше, чем альтернатива: допросы и пытки, затем тюремное заключение с последующим посещением Костяной ямы, пока он в конце концов не окажется между челюстями Гаргантюа. Кроме того, из этого получится хорошая история. Если я выживу.

— Открой эту чертову дверь, во имя герцога!

Лукан сел так, что его ноги свисали из окна, и только задница удерживала его на месте. Никогда не думал, что доживу до этого дня. Чтобы полететь вниз, в темноту, достаточно малейшего толчка. Где, черт возьми, Блоха, когда она так нужна? Мысль об уличной девчонке заставила его улыбнуться. Держу пари, она бы не раздумывая дала мне пинка. Он глубоко вздохнул. Похоже, мне придется сделать это самому.

— Три, — прошептал он, стараясь не обращать внимания на бешеный стук своего сердца.

Раздался металлический скрежет, когда что-то тяжелое ударило в дверь, и изобретательность Фаэрона начала поддаваться под грубой силой.

— Два. — Он пошевелился, медленно продвигаясь вперед, всеми фибрами души умоляя себя не прыгать.

Он втянул воздух и задержал его.

Позади него взвизгнул металл.

Закричали голоса.

Кровь шумела у него в ушах.

— Один.

Он оттолкнулся от подоконника.

Глава

18

НЕ ЧУЖД РОСКОШИ

— И вы прыгнули?

— Прыгнул.

— Вы прыгнули в море с пятого этажа Эбеновой Длани. — Писец посмотрела на Лукана поверх своей чашки с дымящимся чаем. — Вы, что, совсем спятили?

Лукан пожал плечами:

— Половина стражников в башне ломилась в дверь. Что я должен был делать?

— Вы должны были проникнуть в Длань, вступить в контакт с Зандрусой, передать ей горшочек и получить необходимую информацию.

— Что я и сделал, — вставил Лукан. — Просто... так получилось, что я ушел более драматичным образом, чем намеревался.

— Я уже предупреждала вас, чтобы вы меня не перебивали. — Писец отпила глоток чая, не отводя взгляда. — В любом случае, да, драматичный — это, безусловно, подходящее слово. Другим может быть идиотский.

— Да ладно... Не притворяйтесь, что вы не впечатлены.

— Впечатлена? — Женщина приподняла бровь, ставя чашку на стол. — Я действительно впечатлена, что вам не удалось покончить с собой.

Милосердие Леди, это все равно что пойти на чай к своей самой нелюбимой тете. Возможно, именно так они выглядели для других посетителей маленькой чайной. Или, может быть, они думают, что это моя бабушка, которая наслаждается беседой со своим любимым внуком. Писец выглядела достаточно взрослой, чтобы играть эту роль, хотя в выражении ее лица определенно не было ничего нежного. Впрочем, никто из других посетителей не обращал на них ни малейшего внимания.

— Что произошло после того, как вы