Шрифт:
Закладка:
— Ты любишь её?
Прямолинейный вопрос застал Эдварда врасплох — вряд ли он вообще ожидал, что затихшая Адалин устроит ему расспрос с пристрастиями. Он смотрит на сестру, как будто видит её впервые. Адалин молчала весь этот год, не мешалась под ногами, не задавала вопросов, лишь строила свои теории и с большей внимательностью наблюдая за состояние Дафны. Может, он шантажировал её? Почему иначе она улыбается в ответ на его комплименты? Смущенно отводит взгляд? Почему её щёки покрываются румянцем, когда Эдвард смотрит на неё? В конце концов, Адалин так долго знала своего брата, что просто устала гадать, что на самом деле творится в его мыслях.
— Что за вопросы такие, Ад? Ты начиталась своих книжек? — Эдвард качает головой, не сводя с сестры непонимающего ситуацию взгляда. — С чего это ты решила завести этот разговор?
— Потому что я знаю тебя давно, Эдвард. И я впервые в жизни сомневаюсь в том, что знаю тебя достаточно хорошо. Дафна тебе правда нравится? Или это часть какого-нибудь твоего гадкого плана? У меня богатая фантазия, и я легко могу представить, как ты с кем-то споришь на её девственность или что-то в этом духе, — Адалин приходится понизить голос до еле слышимого шёпота, чтобы рядом проходящая служанка не грела уши. — Я… я не понимаю, что происходит с тобой. Ты же плевался в каждого новенького по этой программе стипендии, если они проходили мимо тебя ближе метра. А тут ты… ты же прекрасно знаешь, насколько Дафна мне дорога. А мне известно о том, что ты меня на дух не переносишь из-за того, что эти богатенькие идиоты вдолбили тебе в голову историю с наследством и бизнесом. Поэтому я просто вынуждена спросить, делаешь ли ты это, потому что Дафна тебе искренне нравится, или потому что тебе хочется отомстить мне.
Эдвард не отступил под натиском сестры — и если изначально Ада думала, что сейчас его маска треснет, лицо примет привычное нахальное выражение, а глаза подкатятся к небу, демонстрируя всё его пренебрежение, то… она снова ошиблась. Выражение его лица было больше удивлённым, нежели злостным. Он медленно моргнул, поджал губы и на секунду отвел взгляд в сторону — и всё это явно выражало его замешательство. Адалин так долго молчала, наблюдала, что теперь никто из них двоих не знал, как правильно реагировать на сложившуюся ситуацию.
— Я не…, — Эдвард набрал в лёгкие побольше воздуха. нервно сглотнул. — Я не собираюсь вредить Дафне, Ад. И я не настолько мелочен, чтобы мстить тебе через твою подругу. Я всё ещё считаю, что ты недостойна быть наследницей того, что построил отец, но с Дафной это никак не связано.
— А отец? Он же… он же двинутый на нашем генеалогическом древе. Готова поспорить, что он под подушкой его держит. И пусть наша мама не какая-нибудь принцесса или графиня, и пусть ты не под пристальным вниманием его глаз, но он явно надеялся на кого-то не ниже Пасси [прим. элитный район Парижа, в котором живут самые известные люди], или хотя бы Попинкур [прим. Известный жилой район — самый густонаселенный.]. Но я боюсь, он немного…, — Адалин прикусывает щёку изнутри и вздрагивает.
Отцу не нравилась Дафна. И не тем, что она как-то проявляла к нему неуважение, грубила или занималась чем-то запретным. Не баловалась наркотикой, в чём-то предосудительном замечена не была. И пусть отец никогда не произносил этого вслух, Адалин знала ответ. Дафна переворачивает её жизнь. Она вносит в неё свои краски, потому что впервые, как отец свалил на неё “радостную новость наследования”, вместо поездок с ним в офис, она начала… жить? Заниматься любимым делом, развлекаться, гулять по Парижу. С былым усердием Адалин вернулась к игре на пианино — и играла теперь с такой любовью, с таким придыханием, что остановиться уже не могла. Она пела, тайком пробираясь на уроки вокала. И всё это сделала Дафна, убедившая её, что всеми своими любимыми занятиями надо заниматься сейчас. Отцу, конечно же, не нравилось то, что Ада тратит свободное время на себя, а не на изучение тактик ведения бизнеса и прочих нудных, не очень интересных вещей.
Ему не нравилось то, что его дочь превращалась… в человека? По-другому Адалин никак не могла это интерпретировать.
И теперь её брат был столь близок к Дафне, что сам невольно начал меняться в лучшую сторону. Адалин смотрит на него, и удивляется всему этому. Эдвард был влюблён, определённо. И всё, что теперь её беспокоило, это не выкрутасы брата — а отец.
— Прости, я…, — тихо шепчет Ада, опуская голову. — Если с Дафной что-то случится, я… мне кажется, что тогда я сойду с ума. Столько лет отец вдалбливал мне в голову, что ничего помимо его бизнеса не должно волновать меня, а тут я попробовала что-то новое, и я почувствовала, что такое жизнь. Обычная жизнь. В своих увлечениях, хобби. В том, что делает меня счастливой и с теми, кто делает меня счастливой. Дафна мне очень дорога. И если отец с ней что-то сделает, мне кажется, что я прекращу дышать.
Эдвард ничего на это не ответил. Удивительно, ведь тогда Адалин не сопоставила всё происходящее с их привычной игрой в шахматы.
Эдвард двигает пешку в сторону, а Ада пытается защитить свои фигуры. Она совершает ту же ошибку, которую всё время допускал Эд — позволяет эмоциям взять вверх. Ведь теперь в руках брата было оружие, которое могло уничтожить Адалин. И самое ужасное было то, что она сама призналась ему в этом.
Июнь, 2020 год.
Россия, Санкт-Петербург.
— Вообще-то, у меня есть право хранить молчание, — Илья тихо смеётся, отъезжая на стульчике от развалившегося тела Павлецкой, подставившей бок и часть ягодицы на всеобщее обозрение.
Из динамиков магнитофона играет рокерское радио. Такие приятные слуху мелодии заглушаются гул машинки и непрекращающееся шипение Жени, цепко впивающейся в обивку кресла-кушетки. По началу Илья обещался потребовать компенсацию, если она своими когтями проткнёт мебель, но потом смирился. Лучше уж так, чем отбиваться от мастера всякими способами с криками о помощи — были на опыте Ильи и такие. Иногда люди не готовы были жертвовать
