и брат торговца мехами, он получил чин прапорщика в 1722 г., когда ему было 30 лет и провел следующие 20 лет в разных фортах в районе озера Верхнего. В 1743 г. он наконец дослужился до чина лейтенанта и посетил Францию. В 1745 г. Марен де Ля Мальг командовал военной сухопутной экспедицией, направлявшейся из города Квебека в Акадию, потом отплыл на Иль-Руайяль, а на следующий год возглавил рейд на Саратогу (колония Нью-Йорк). В 1748 г. Марен де Ля Мальг вернулся на Запад, где в должности командира форта в районе залива Грин-Бей на озере Мичиган получал значительный доход от торговли пушниной. В 1753 г. он умер в возрасте 61 года, находясь на службе в долине реки Огайо. И хотя губернатор отозвался о нем как об отважном офицере, «созданном для войны», Марен де Ля Мальг так и не получил ни высокого чина, ни особых знаков отличия. И в этом он был похож на многих других своих современников. «На военной службе семья сьёра де Вилье всегда проявляла себя с лучшей стороны, — писал губернатор в некрологе по случаю смерти другого офицера. — Среди них не было никого, кто бы не погиб в битве с врагом». Ветеранов в канадском офицерском корпусе практически не было, поскольку почти все офицеры заканчивали жизнь на поле боя.

Канадская аристократия не была богатой, хотя уровень ее жизни намного превосходил возможности простых людей. К XVIII в. не многие колониальные аристократы сохраняли связи с процветающими поместьями во Франции, а канадские сеньории не часто позволяли им вести беззаботное существование. Испытывая жизненные трудности, канадские аристократы поздно женились и заводили меньше детей, и поэтому дворянство в колониях оставалось малочисленной кастой избранных. Они могли участвовать в любых коммерческих предприятиях и часто этим пользовались — либо как инвесторы, либо, как в случаях с сеньориями и командованием в торговых факториях, пытаясь обложить своего рода налогами деятельность других людей. Подобная практика распространялась даже на воинскую службу: офицеры, контролировавшие выплату денежного довольствия и выдачу провианта, часто забирали долю и себе. Тем не менее сделать крупное состояние на коммерции в Новой Франции было нелегко. Вся эта финансовая активность, вероятно, свидетельствовала не столько о коммерческих способностях колониального дворянства, сколько о поисках им прибылей, чтобы поддерживать свой образ жизни.

Офицерское жалованье и то, что можно было выжать из своего служебного положения, были для них жизненно важными факторами. При этом карьера офицеров зависела от генерал-губернатора, который как главнокомандующий оказывал им покровительство и продвигал по службе. Его власть помогла создать в городе Квебеке придворное общество, отдаленно напоминавшее гораздо более многочисленный и блестящий версальский двор. В Квебеке, как и в Монреале и в Луисбуре, хотя и с меньшим размахом, начальство колонии развлекалось на балах, званых обедах, за карточными столами, а также устраивало пышные празднества, элегантность и роскошь которых не имели ничего общего с существованием большинства колонистов. Карьера офицера могла зависеть от принадлежности к окружавшим губернатора кликам, а женщины могли играть здесь ключевую роль. Обучавшиеся в монастырских школах женщины из высшего сословия зачастую были образованны лучше мужчин. Пока их мужья и сыновья служили вдали от города Квебека, женщины, владевшие искусством с пользой вращаться в придворных кругах, могли в значительной мере способствовать преуспеянию своих семейств.

В действительности знать должна была демонстративно жить на широкую ногу. Vivre noblement[149] было одной из обязанностей обладателя дворянского титула, хотя обычно для этого знатным людям приходилось залезать в долги. Дворяне должны были иметь дома лучше, чем у других, одеваться, причесываться и пудриться по последней моде, иметь многочисленных слуг и рабов, часто разъезжать по гостям и принимать их у себя. Молодые аристократы, защищенные своим статусом, могли драться на дуэлях, иметь содержанок и бесчинствовать на улицах, не особенно опасаясь наказания. Мало кто из колониальной элиты обнаруживал интеллектуальные или литературные интересы, а в поисках образования для своих детей они выбирали прежде всего изучение военного дела для сыновей и уроки хороших манер для дочерей. Всю свою жизнь тратя большие средства на внешний блеск, представители военной аристократии часто умирали в долгах, рассчитывая на королевскую пенсию для своих вдов, тогда как получение воинского звания или заключение брака с представителями купеческого сословия должны были гарантировать материальное обеспечение их детям.

Городское духовенство в известной мере также было частью колониальной аристократии. Со времени правления КСУ духовное окормление жителей Новой Франции осуществлялось монашескими орденами — иезуитов, сульпицианцев, урсулинок и др. Привлеченные в Канаду перспективами миссионерской работы, эти монашеские ордены постепенно столь глубоко укоренились в городской жизни колонии, что к началу XVIII в. 80 % священников проживало в городах, хотя 70 % населения обитало в сельской местности. Во многих орденах состояли образованные люди благородного происхождения. Их члены почти целиком набирались во Франции и посвящали себя молитвам, занятиям теологией и церковным службам в кафедральном соборе города Квебека и в сульпицианской церкви в Монреале.

Впрочем, для нужд всех приходов Новой Франции в Квебеке была открыта семинария, где готовилось не столь высокообразованное епархиальное духовенство. К середине XVIII в. четыре пятых всех приходских священников были подготовлены в самой Новой Франции, но их все равно не хватало, так что большинство этих священников совершали богослужения для своей паствы в нескольких приходах, отстоявших далеко друг от друга. Священнослужители, монахи и монахини разных орденов, посвящая себя благотворительности, осуществляли в колонии практически всю работу по оказании социальной помощи. Школы и больницы здесь были очень разными, от весьма рафинированных до довольно убогих. В Квебеке урсулинки содержали школу для девочек из элитных семей. Монахини из конгрегации «Сестер Монреальской Богоматери» (Notre Dame de Montréal), основанной Маргёрит Буржуа[150] в первые годы существования города, обучали девочек из всех слоев общества в школах, расположенных довольно далеко от Монреаля, например в Луисбуре на побережье Атлантики. Мари-Маргёрит Дюфро, вдова д’Ювиль[151], в юности сама жила в бедности, хотя и была родом из старинной благородной семьи. В 1730-е гг. она основала конгрегацию «Сестер милосердия Монреаля», или «серых сестер», которые помогали бедным и обслуживали больницу и богадельню — Общий Госпиталь.

Аристократы доминировали в городах, но они также занимали центральное место в торговле и поддерживали ведущие купеческие семейства. В Монреале торговали пушниной, в Квебеке занимались импортом и экспортом, в Луисбуре — рыбным промыслом и морским фрахтом, но вне зависимости от конкретной специализации купцы представляли собой вполне определенную группу, знавшую толк в кредитных операциях, умевшую вести бухгалтерские книги и участвовавшую в переговорах по вопросам торговли. Купцы также были поставщиками: в XVIII в. они могли обеспечивать горожан Новой