интерьере не было мимимишных безделушек, которые так любят шведские домохозяйки. Разноцветные подушки, меховые коврики, ароматизированные свечки и светильники в виде зверюшек Ирина Леонидовна считала «пылесборниками» и проявлением мещанства. Но теперь в ночные часы, когда надежда заснуть без снотворного исчезала, Ирина Леонидовна проходила через свою красивую и современную гостиную, и гул шагов отзывался в ней ощущением абсолютного, космического одиночества. А отражение в огромном, в пол, зеркале казалось ей безжизненным и неестественным. И только перед старым сервантом из красного дерева, совершенно не вписывавшимся в интерьер, она иногда останавливалась с грустной и нежной улыбкой. Этот сервант ей достался еще от свекрови, и именно в нем покойный Олег Дмитриевич хранил свои многочисленные грамоты и награды. Выбросить сервант у Ирины Леонидовны рука так и не поднялась, несмотря на все уговоры дизайнера и пренебрежительное фырканье невестки.* * *

Спорить с Верховцевой остерегались даже маститые представители противоположного пола, которые в девяностые годы полузаконными путями развивали строительный бизнес, а теперь стали руководителями подведомственных учреждений. Начальница, много лет инспектирующая стройки, отвечала жестко. И не всегда в тех выражениях, которые приличествуют светской даме. Подчиненным и помощникам в общении с Верховцевой приходилось еще сложнее. Они нервно сглатывали, если понимали, что оплошали, – впереди их ждало личное объяснение с начальницей.

Так случилось и на этот раз, когда сотрудницы из отдела планирования поняли, что напутали с расписанием Верховцевой.

– Я не пойду. Вот что хотите делайте – не пойду. Меня мать сюда еле-еле устроила. Она мне голову оторвет, если меня выгонят. – Настя испуганно смотрела на своих коллег, ожидая решения.

– Ладно, – Люда решительно встала из-за компьютера, – я ей сама скажу. Но, блин, последний раз чужой зад прикрываю.

– Извините, пожалуйста, – глубоко вздохнув, начала Люда, входя в кабинет начальницы, – мы тут, я имею в виду мой отдел, допустили ошибку с таймингом. Сегодня министр собирал совещание по вводу в эксплуатацию объекта культурного наследия на Кропоткинской. А мы по ошибке на завтра вам митинг поставили.

Верховцева, чуть сощурившись, посмотрела на стоявшую у двери по стойке «смирно» Люду.

– Тайминг и митинг? – негромко переспросила начальница. – То есть помимо собранности и внимательности у вас еще хромает русский язык? Я думаю, вам, Люда, было бы неплохо взять за свой счет отпуск и пройти курсы по повышению грамотности. А заодно и по эффективной организации рабочего процесса. А пока давайте пройдемся по моему расписанию на будущий месяц. Я бы хотела удостовериться, что вы ничего больше не перепутали.

Через четверть часа Люда вышла с белым лицом и плотно сжатыми челюстями. За короткий промежуток времени Верховцева заметила еще три мероприятия, участие в которых Люда самонадеянно посчитала для начальницы необязательным.

– Совсем плохо? – одними губами спросила секретарша Карина.

– Нормально, KPI порезала за квартал! – с плохо скрываемым бешенством ответила Люда.

Верховцева следила не только за своими карьерными успехами. Она прекрасно понимала, что старые и больные никому не нужны. По уходу за собственным здоровьем у нее был выработан четкий план: бассейн и кардиотренировки два раза в неделю, массаж через день, косметология дважды в месяц и полноценное обследование раз в полгода. Желающих занять место Верховцевой в департаменте было предостаточно. А помогать в этом непростом деле бывалая начальница никому не хотела.

Для поддержания спортивной формы Верховцева регулярно посещала пафосный фитнес-клуб, который находился рядом с департаментом. Обычно водитель отвозил Верховцеву в бассейн сразу после работы. Это было удобно. Бизнесмены в это время только разъезжались по деловым ужинам. Представители богемы предпочитали либо очень позднее время, либо выбирались в клуб к часу дня после позднего завтрака. Так что посетителей ранним вечером было немного. Выделенная дорожка в бассейне руководительнице была обеспечена.

Верховцева любила все делать основательно. Подобрала себе тренера с медицинским образованием, прошла с десяток индивидуальных тренировок и только потом стала плавать самостоятельно. Своим кролем она даже гордилась. Ей казалось, что у нее сложился спортивно-агрессивный стиль, которым можно похвастаться даже на соревнованиях. К выбору купальника она тоже подошла серьезно. Vogue подсказал ей, что в моду вошел анималистический принт, поэтому чиновница приобрела спортивный купальник в черно-белую полоску, разумно заметив при этом, что полосы помогут сделать силуэт стройнее.

После очередной тренировки Верховцева отправилась в душевую. Она любила занимать дальнюю кабинку напротив стены. Возраст брал свое, и фигура, несмотря на регулярные занятия фитнесом, идеальной уже не выглядела. Когда начальница вытирала волосы мягким клубным полотенцем, в соседнюю душевую забежали две щебечущие девицы.

– Слушай, а ты видела сегодня эту старую зебру? У меня вода все лицо заливает, когда она на соседней дорожке свои копыта раскидывает. Я понимаю, конечно, дети о бабке заботятся, денег на мажорный клуб отстегнули, но, блин, ей нужно в какой-нить социальный бассейн записаться и устраивать там тренировки с такими же старперами.

На пару секунд Верховцева задумалась, пытаясь вспомнить ту старую тетку, о которой говорили девушки. Выжимая в руках черно-белый купальник, она вдруг вздрогнула, осознав, о ком идет речь. Чиновница на мгновение застыла и до боли сжала зубы. Ей показалось, что ее внезапно ошпарили кипятком. Ее, положившую всю сознательную жизнь на выстраивание карьеры, ее, которую боялись даже министры, так гадко унизили какие-то соплюшки.

Верховцевой захотелось исчезнуть, испариться, лишь бы не сталкиваться с ними лицом к лицу в раздевалке, где те снова будут рассматривать ее тело, снисходительно переглядываясь. Притвориться, что ничего не слышала, побыстрее собраться и уйти? Нет, это недопустимо… Она была просто обязана нанести ответный удар. Верховцева выключила воду и прислушалась. Девушки обсуждали, куда поехать после бассейна: в кальянную или на выставку в модном «Гараже», где можно было встретить обеспеченных и интеллигентных мужчин.

Чуть подождав, когда девушки примут душ, Верховцева, обернувшись полотенцем, вышла из своей кабинки. Поравнявшись с ними, чиновница небрежно бросила:

– Лучше в кальянную. В вашем случае одна надежда – на сосательный рефлекс. Там попрактикуетесь.

* * *

Последний приезд сына с семьей Ирина Леонидовна помнила в мельчайших подробностях. У Насти умер отец. Несмотря на середину учебного года, невестка быстро собрала Лизу и успела прилететь на похороны в полном составе. Настя так искренне плакала, что Ирина Леонидовна от всей души завидовала усопшему. С горечью она понимала, что кроме Лизы и одной-единственной подруги по ней вряд ли кто-то прольет слезу.

После траурных процедур последовали организационно-имущественные, и Настя задержалась в Москве на полторы недели. Ирина Леонидовна была счастлива: она с любовью пекла Лизоньке блинчики, водила ее в театры, панда-парки и детские кафе.

За три дня до отъезда Лиза схватила ротавирус. Бабушка в панике отпаивала девочку соленым раствором регидрона, звонила каждые два часа знакомому педиатру и отчаянно надеялась, чтобы Лиза