Я с детьми тут, мне нужно опомниться. Надо привести себя в чувство, я…

— Успокойся. Не буду же я тебя на улице насиловать.

— Арс, не надо.

— Мила, просто постоим. Вот тут.

Он привёл меня на набережную. Я даже не знаю куда. Где я.

Как я потом детей найду? Их же высадят там же, где они сели?

— Я потом тебя провожу.

— Ритка моя тебя запомнила, представляешь? Мы заезжали в «Азбуку»…

— Я тоже заезжал, когда был в Москве. Подумал, а вдруг?

— Я там редко бываю.

— Не чаще чем я?

Киваю.

— Знаешь… вспомнил тут фильм один. История мужчины и женщины, которые на протяжении всей жизни встречались. Раз в год, или как там, не помню, я весь не смотрел, отрывки. Десять лет прошло, двадцать, жизнь. У них были семьи, любимые… Но раз в год, в один день, они встречались в одном и том же месте.

— Ты предлагаешь и нам так встречаться?

Он молчит. Хмурится, рассматривает меня пристально.

Почему-то сейчас он мне дико напоминает Штирлица, вернее, конечно, актёра Тихонова в роли Штирлица, тот самый эпизод с женой. В ресторане.

Боже, как они выжили вот так, друг без друга?

— Я всё-таки надеюсь, что у нас будет иначе.

Иначе? Как?

Нет, я-то готова к этому «иначе». Я развожусь. Это дело решённое. Определённо.

Развод и точка.

Это Арс женат.

Жена, крохотный сын, проблемы.

Я не хочу ломать его жизнь. Их жизнь.

Этой девочки, которая хотела за него замуж. Она не виновата. Он ведь согласился жениться на ней? Мог сказать нет. И ребёнка он ей сделал не под пытками.

Мучительно больно представлять, как он целует животик беременной жены.

Он ведь делал так?

Несмотря на то, что не любил.

Господи…

— Мила… — Прижимает меня к парапету, сам прижимается, стонет, губами находя мою макушку, целует. — Мила…

— Арс…

Плевать на всё. Сейчас совсем мне на всё наплевать. На его жену, ребёнка, на всё, что ему мешает, но собственную гордость и самоуважение, и достоинство, которое мешает мне.

Гори оно всё! Гори!

Я люблю!

Боже, я впервые в жизни ТАК люблю!

Может, завтра морок рассеется, и я сама не буду понимать почему это произошло, и что со мной было, но сегодня, сейчас, позвольте мне люби-ить!

Любить!

— Милана, девочка моя. Родная моя девочка.

— Не говори, пожалуйста, ничего пока не говори. Просто…

— Что?

— Просто будь.

Позволим себе просто быть. Быть одним целым сейчас.

Молчим. Его губы на моих волосах. На висках, на мочке уха, на шее. Я чувствую его дыхание. Слышу, как бьётся его сердце. И моё. Вместе. Рядом.

Господи…

Если бы я могла…

Почему это кажется таким правильным, когда это так неправильно?

Неправильно с точки зрения любой морали, религии. С точки зрения веры.

И в то же время это кажется настолько правильным мне!

Потому что это не ради сиюминутного удовольствия.

Это не похоть.

Не страсть, нет…

Зря я сказала про страсть.

Любовь это.

Настоящая.

Арс поворачивает меня, прижимая к груди. У него ошалевшие глаза, наверное, такие же как и у меня сейчас.

Мы оба еще не до конца понимаем всю глубину поразившего нас недуга.

Любовь.

— Мила… Милана.

— Арс… Север.

Я называю его так в первый раз. Мне это нравится. Север. Выдержанный. Стойкий. Суровый. И в то же время такой сильный и смелый. Надёжный.

Настоящий.

Север.

— Скучал без тебя.

И я. Я тоже. Сильно.

— Мила, послушай…

— Арс…

— Нет, слушай!

Он берёт моё лицо в свои ладони. Смотрит в глаза. Пристально. Серьёзно.

— Я решу всё. Веришь мне? Я всё решу.

— Арсений…

— Если ты готова к этому.

К чему? К чему я готова?

К нему? К этому мужчине в своей жизни? Как? Навсегда? Или… пока не надоем?

Я не знаю. Я не готова пока. Не уверена. Я… меня уже устраивает и так.

Господи.

Я трусиха. Реально трусиха!

Трушу.

Пока я даже не любовница. Пока я женщина, которая его зацепила, которую он хочет, которой горит, жаждет.

Он не свободен. Но и я тоже несвободна.

Меня связывает миллион предубеждений.

И мне сейчас проще вот так. Проще быть «Незнакомкой» Блока.

Проще быть женщиной-мечтой.

Выдержим ли мы, если все двери будут открыты? Если все проблемы будут решены. Если всё преграды растворятся?

Выдержит ли это наша… любовь?

— Мила…

— Арс, я не знаю, я…

— Я люблю тебя.

Он говорит. Говорит это глухим низким голосом.

Так говорят только правду.

Таким голосом не лгут.

Господи.

Не лгут!

Боже…

— Я тебя люблю.

Он меня целует. Целует так нежно, страстно, обнимая ладонями мою шею, прижимая меня крепко, целует.

Я поворачиваю голову и вижу плывущий кораблик, на котором стоят мои дети. Никита и Маргарита. И Рита смотрит прямо на нас.

Глава 35

Прячу пылающее лицо на груди Арса.

Наши стаканчики с остывшим кофе на парапете.

— Боже, боже…

Как я могла! Господи… Какая глупость. Дурость.

Ирония судьбы.

Почему именно так?

Рита точно узнала меня. Узнала ли она Арсения? Показала ли нашу парочку брату?

Ничего не знаю. Потому что я как