Якоб Морозов уже почти отчаялся и поверил, что навсегда останется здесь, в этом невыносимо жарком, сухом, пыльном и грязном городе.

В Тегеран пришла «окопная болезнь». Она началась на приграничных территориях и теперь пришла вглубь страны.

Эпидемия вспыхнула, как это ни странно, в Шемиране, в северных районах города, где в основном были респектабельные дома, дворец шаха и воздух был гораздо чище и прохладнее, чем со стороны Рея, расположенного на юге. Тегеран был вытянут вдоль подножия горной цепи Эльборз на склоне горы Точал, отделяющей город от Срединного моря*. Город вытянулся вдоль гор почти на пятьдесят вёрст.

(*Срединное море (выдум.) — аналог Каспийское море)

Может быть дело в том, что в Шемиран возвращались военные, а может, потому что, солнце на юге настолько высушивало всё вокруг, что болезнь не распространялась так быстро. Но Якоб не понимал, как можно жить там, где уже в мае жара такая, что на раскалённых камнях закипает котелок с водой.

Фетх Али-Шах закрылся у себя во дворце, пытаясь спасти себя, свой гарем и детей. Но сегодня Якоб получил известие, что двое детей уже умерли, и сейчас борьба идёт за жизнь старшего сына и наследника шаха.

Али-шах никого не принимал, и Якоб устал «биться в закрытую дверь», мотаясь каждый день в Шемиран, в тщетной надежде попасть на аудиенцию или хотя бы передать послание от своего императора.

И вот в такой момент отчаянья, когда с утра Якоб обнаружил своего денщика с расчесанными до крови руками и грудью, и понял, что скоро и на него перекинется эта зараза, пришло послание от…ангела.

У ангела были глаза цвета перезрелой вишни и имя богини мирной жизни*. Пришло письмо и посылка от Ирэн Виленской.

(*Эйре́на (др. — греч. «покой, мирная жизнь») — богиня мира в древнегреческой мифологии, персонификация мира, дочь Зевса и Фемиды. Ведала сменой времен года и плодородием полей.)

Когда Якоб писал Ирэн он и не надеялся, что ему ответят. Ему просто было важно, что где-то есть она, которая прочитает и будет помнить его, Якоба Морозова, который бесславно погиб в жарком Ханидане.

Но она ответила и прислала посылку с каким-то чудным мылом, которое якобы должно было спасти от «окопной болезни». Говорят, что умирающий готов схватиться за соломинку, поэтому Якоб долго не раздумывал, он вымыл своего денщика вонючим мылом в грязной и мутной воде, и потом вымылся сам, там же выстирал всю одежду.

На следующее утро он не заболел, а денщику стало лучше. Ещё через два дня, стало ясно, что мыло действует. И Якоб понял:

— Вот оно, то, что заинтересует Фетх Али-Шаха

И снова поехал в Шемиран. Чтобы попасть к шаху пришлось расстаться с одним куском мыла, которым Якоб подкупил начальника охраны Мраморного дворца, основной резиденции Фетх Али-шаха, чтобы тот передал шаху мыло и инструкции.

Как бы то ни было, дело было сделано, шах тоже «ухватился за соломинку». Ему очень хотелось спасти сына и чудо произошло и для него.

Через три дня к воротам посольского дома, в котором остановился Якоб Морозов, подъехала личная охрана шаха, и Якоб Морозов получил приглашение в Мраморный дворец.

Сопровождаемый охраной, Якоб подъехал к каменным воротам дворца. Каменные воины, стоящие с обеих сторон ворот с луками в руках, смотрели грозно. И Якоб вдруг вспомнил истории про тех, кто никогда больше не вышел из этих ворот, навсегда пропав в подземных казематах, или был скормлен тиграм, коих шах держал в зверинце на территории дворца.

— Эх, да ладно, — весело подумалось Морозову, двум смертям не бывать, — зато помру не вшивым.

На территории дворца царила прохлада, дворец был выстроен по принципу огромной мечети, над дворцом возвышался купол, который обеспечивал свет и движение воздуха.

Всё так же в почтительном, как хотелось думать Якобу, а не в мрачном, молчании, они прошли по коридорам, пересекли открытую площадь с фонтаном и вскоре вошли в один из малых тронных залов, где Фетх Али-шах принимал только самых близких гостей. Это немного успокоило императорского представителя. Да, и ещё самое главное, что оружие у Морозова не отобрали. Это было высшей формой доверия.

Если ещё предложат воды и еды, значит сработало, — пришла мысль.

В зале был накрыт небольшой стол, за который предполагалось сесть, опустившись на пушистый ковёр, разложенный на мраморном полу.

После лёгкого обеда, когда обмен любезностями и другие ритуалы были соблюдены, наступило время разговора. На Востоке всегда так, даже глядя в лицо «костлявой старухе» никто не спешил.

Разговор шёл без переводчика, шах немного говорил по-русски, а Морозов знал ханиданский.

Разговор получился откровенным, шах открыл многое о чём в Стоглавой догадывались, но точно не знали. Рассказал о роли Бротты в организации нападения на посольство Стоглавой. Все эти фанатики, участвовашие в разгроме посольства, финансировались из Бротты. К самому Фетх Али-шаху несколько раз приезжал посол Бротты с предложением начать полномасштабную войну со Стоглавой империей. Рассказывал, что Стоглавая незаконно владеет территорией Горного княжества, которое граничит с Ханиданом. Бротта обещала помочь оружием.

Услышав это, Якоб спросил:

— А чего же ты не согласился?

В ответ услышал:

— Тогда бы я перестал быть шахом, а стал бы одним из подчинённых броттского короля, а вернее его премьер-министра.

И Якоб понял, почему Фетх Али-шаха называют великим. Не каждый правитель осознавал, чем заканчивалась помощь Бротты, а когда осознание всё-таки приходило, зачастую было уже поздно. В стране не оставалось ни одного правителя, кто бы мог принимать самостоятельные решения.

Доверие — это то, что растится годами, но, чтобы создать эту атмосферу быстро, надо было тоже поделиться информацией. И Якоб, со своей стороны, рассказал Фетх Али-шаху, где и кто придумал это мыло, что в Никольском уезде есть помещик Лопатин и вот он-то вместе с дочерью и стоит за этим изобретением.

Шах был готов подписать мирный договор со Стоглавой, освободить все захваченные территории, отпустить пленных, выплатить контрибуцию золотом и не требовать освобождения тех территорий, которые захватила Стоглавая. Но основным условием была поставка чудо-мыла от «окопной болезни». Сколько надо мыла шах не мог сказать, он хотел постоянные поставки. Единственное, что удалось отторговать Якобу, это оговорку, что поставки будут продолжаться в максимально возможном количестве без ущерба интересов Стоглавой империи, пока стороны не договорятся об определённом объёме.

С такой формулировкой уже можно было отправлять запрос Шувалову. Якоб был счастлив, на обратном пути из Мраморного дворца в посольский дом ему чудился прохладный майский ветерок и тёплая атмосфера в поместье Лопатиных. И он уже завидовал