Шрифт:
Закладка:
«Жили слава Богу, — пишет отец Павел в «Родословной», — но вот началось грандиозное строительство Волгострой. Начислили нам 2111 рублей и — очищайте место!»
Беда грянула, как гром среди бела дня. После первоапрельского интервью с начальником Волгостроя Я. Д. Рапопортом не было ни каких-либо публикаций в газетах на эту тему, ни официальных разговоров, только слухи ползли тревожно по городу и окрестностям, но им никто не хотел верить. Событие, затрагивающее судьбы многих тысяч людей и целого края, подготовлялось тайно в каких-то высших инстанциях, на уровне канцелярских бумаг и телефонограмм — оттуда к людям не снисходили, зачем волновать общественность, когда всё уже решено?
«Осуществление проблемы Большой Волги ведет к соединению не только рек, но и морей, — читаем в интервью с Я. Д. Рапопортом. — Единой водной магистралью свяжутся Каспийское, Черное и Азовское моря с Волгой, Днепром и Доном. По этим водным путям пойдут огромные пароходы. Новые гидростанции дадут дешевую электроэнергию десяткам городов и сотням предприятий.
Но перестройка водных путей этим не исчерпывается. Соединяя реки и моря, руки большевиков добираются и до Северного Ледовитого океана. Беломорский канал, плюс расширенная Мариинская система, плюс канал Волга-Москва дадут возможность связать Белое море и Северный Ледовитый океан с южными морями. На пароходе из Архангельска можно будет легко проехать в Одессу. Это не фантазия, а действительность…
Часть этой проблемы уже практически разрешается на территории Ярославской области».
Волгу «улучшали» горячие головы еще в конце XIX — начале XX века. В 1910 году в Самаре проходило совещание ученых по вопросу создания крупной ГЭС на Самарской луке. На третий день совещания на трибуну поднялся управляющий графа Орлова-Давыдова и заявил: «Граф ни в коем случае не позволит выдвигать на своих исконных землях такие сумасшедшие проекты».
А епископ Самарский и Ставропольский Симеон адресовал путешествующему графу депешу: «На Ваших потомственных исконных владениях совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электростанции. Явите милость своим прибытием сохранить Божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии».
Сколько тогда смеялись над «отсталостью» Церкви передовые ученые…
Постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) о строительстве на Волге одновременно двух ГЭС, Рыбинской и Угличской, а также о создании специальной организации «Волгострой», на которую возлагалось это строительство, было принято еще 14 сентября 1935 года, но ни в центральной печати, ни в местных газетах опубликовано не было. Пресса хранила гробовое молчание и тогда, когда в небольшую деревеньку Переборы под Рыбинском приехали первые рабочие отряды, развернув строительство, — это было в том же сентябре 1935 года. Даже приезд «всероссийского старосты» М. И. Калинина на стройку в Переборах 20 июня 1936 г. газеты осветили очень скупо и никак не связали этот факт с предстоящим переселением. Поэтому к концу лета 1936 года, когда заканчивался навигационный сезон, а стало быть, никакого переселения — а оно могло состояться только путем сплава разобранных домов по реке — уже никак не могло быть, многие мологжане успокоенно вздохнули — беда отодвигалась и, Бог даст, надолго, а может быть, и навсегда.
«Помню, как буквально за несколько дней до отъезда из Мологи после летних каникул, — вспоминает мологжанин Н. Н. Блатов, — к бабушке, сидевшей на лавочке у ворот своего дома, подошла старушка-соседка:
— Александра Александровна, а я к вам с хорошей вестью. Ведь и не будут нас затоплять-то, слава Богу, в своем дому умереть придется.
— Дай те, Господи, Пресвятая Богородица, — облегченно ответила бабушка». Это было в конце августа 1936 года. А первого сентября мологжанам было объявлено о переселении. «Словно чудовищный, все разрушающей силы смерч пронесся над Мологой, — описывает эти события Ю. А. Нестеров в книге «Молога — память и боль». — Еще вчера, 31 августа, в последний день уходящего лета, люди спокойно ложились спать, не думая и не гадая, что наступающее завтра так неузнаваемо переиначит их судьбы. Всё смешалось, перепуталось и закружилось в кошмарном вихре».
4 сентября 1936 года мологжане в последний раз соберутся в своем знаменитом Манеже, где им будет объявлено от лица председателя горисполкома о том, что уже к первому ноября необходимо перевезти из Молоти 400 домов — т. е. по сути, полгорода. Из протокола «исторического пленума» жителей Мологи видно, как возмущались люди тем, что на их плечи взваливается буквально всё — разборка дома, транспортные расходы, необходимость ставить дом на новом месте, причем всё это в рекордно короткие сроки — в течение двух месяцев.
Жители Мологи: «За два месяца надо переселить полгорода. Прямо как в сказке. Ищите неизвестно где рабочих, транспорт, платите спекулятивные цены. На выданные вами деньги в крайнем случае можно разобрать дом, а вот поставить уже не на что».
Члены горсовета: «Ныть хватит, а нужно выполнять эти решения, и побыстрее. Надо спешить, а не вставлять палки в колеса. Пленум дает жесткие сроки переселения, и должен быть рассчитан не только каждый день, но и каждый час».
Жители: «Да как же так? В нашем доме вообще одни женщины. Простое ли это дело — своими силами перевезти дом? Ведь мы живые люди. До замерзания реки совсем пустяки остались. Переселение нужно начинать весной, а сейчас если даже и дома сплавим и на новом месте, паче чаяния, поставим, жить в них все равно нельзя — сырые они будут стоять до следующего лета. Мы-то ведь люди все- таки, не собаки».
Члены горсовета: «Вон Кимры сломали, перевезли, и никто не замерз. Строили Беломорканал, и опять никто не замерз. Все делалось аккуратно, планово, и люди были, не в пример нам, организованные.
Мы собрались здесь не решения правительства
