– Эти факелы должны стоять ближе друг к другу! Близко не означает впритык! Отодвинь их. Теперь верни обратно! Да что с вами, люди?! Куда пальмы понесли, сколько их, сколько? – выхватывала она у Яны планшет. – Верните их в грунт. Терпеть не могу горшки. Никакой земли в горшках. Никаких кадок! Яна, почему горшки, почему они снова здесь?!

Яна заметила меня на крыльце и быстро, но нервно махнула рукой. Как только ко мне присоединился Макс, она ретировалась следом за шефиней.

– Как ты себя чувствуешь? – коснулся он тыльной стороной пальца моего шейного воротника, провожая Яну обычным недружелюбным взглядом.

– Нормально. Завтра можно будет снять. Так неудобно спать в нем.

– Спи рядом со мной. Со мной спать куда удобней. Рядом, – повторил он, касаясь моего лба легким поцелуем.

Я прислонилась к его плечу лбом, прикрывая глаза, когда на веранду вышел Костя. Он барабанил по распахнутой клавиатуре, что балансировала у него на вытянутой ладони.

– Ты что, уедешь? Сейчас? – услышала я голос выбежавшей за ним Аллы. – Окстись, Константин! Ты останешься! Ты нужен мне здесь!

– Я вернусь. Позже, – покосился он на меня. – Что-то происходит в Умном доме. Сигнал со всех камер пропал, я получаю сообщения о задымлении и пожаре.

– Отправь специально обученных людей. Которым можно заплатить! – не унималась Алла, перебирая босыми ступнями по газону, путаясь в длине своей ночной рубашки.

– Это я и есть. Специально обученный человек, которому твои родители платят.

Алла отшатнулась, впервые на моей памяти не зная, что ответить.

Костя хотел подойти, но его опередила Владислава Сергеевна, хватая обиженную дочку и сжимая на манер тряпичной куклы. Я, Костя и Макс отшатнулись от нее все разом, и только одна Яна по долгу службы осталась рядом, стойко выдерживая направленный на нее воронцовский взгляд.

Юркнув за шатер, я догнала Костю возле шлагбаума, обеспокоенно интересуясь подробностями, ведь мое отношение к Домику всегда было теплее, чем просто к программе:

– Костя, что в Домике? Пожар?

– Думал, ты со мной не разговариваешь, – смотрел он то на фиксирующий воротник, то на меня. – Обещала, что будешь острожной.

– Просто случайность.

– Ничего не случайно в этом доме. И Максим, – закатил глаза Костя, – почему он? Он же… Воронцов. И это диагноз.

– Если б ты не был помолвлен, это бы прозвучало как ревность, – не дала я захлопнуть ему водительскую дверцу, но Костя и сам передумал уезжать.

– Может, и так, – вышел он из салона, поворачивая меня к себе за плечи.

И смотрел он на меня совсем не так, как положено без пяти минут мужу смотреть на подругу своей без пяти минут жены.

– Что происходит, Костя?..

– Ты. Вот что происходит. Ты – загадка. И я не могу подобрать к тебе код.

– Я не программа, я человек.

– Ты из сна. Ты что-то большее.

– Костя, это у меня сотрясение мозга или у тебя?

Нам пришлось спрятаться за зеленую изгородь туй, когда рядом промаршировал отряд рабочих с пустыми горшками размером с детские бассейны, торопясь пополнить рублевскую мусорку десятком кашпо размером с мусорные контейнеры.

– Кира…

Я вжималась спиной в зеленые мягкие колючки деревьев, чувствуя, как колет изнутри мое сердце, а вовсе не спину в коротком топе.

– Не верь Максиму. Он… не тот, кто тебе нужен. Он все только портит.

– Откуда ты знаешь?

– Он… подставил меня, – выдохнул Костя. – Если бы не журавль… я был бы сейчас мертв.

– Что? Как? Что он сделал?.. Максим?

– Кирочка! – раздался голос райской птицы с изгороди у меня за спиной, и я подумала, что поторопилась, отказавшись вчера от МРТ головного мозга. – Кирочка, ты здесь? – звала меня изгородь голосом Владиславы Сергеевны.

– Прошу, – аккуратно прикоснулся Костя к моему фиксирующему воротнику, – не наделай глупостей. Хотя бы час. Я быстро вернусь и все тебе расскажу.

Мы с Костей вздрогнули парой перепуганных воробышков, прячущихся от вынюхивающей их лисицы.

– Кирочка! Ау! Ау-аушечки!

Нам пришлось ретироваться. Мы с Костей крались в противоположные стороны вдоль живой изгороди – границы, разделяющей пространство людей и Воронцовых, и где-то между – на острие уголка туи – каким-то образом нам все еще удавалось не упасть.

Мы не могли выбрать сторону.

Кажется, мы не могли даже нормально выбрать себе пару.

Когда добралась до своей комнаты, было ощущение, что мне на глаза надели очки для плавания, заполненные водой, в которую запустили в придачу аквариумных рыбок (привет, мам!).

Как я могу перестать верить Максу? Ему-то что от меня нужно? Кто я для него: аллергия, наваждение, цель? И хорошо, если не та – в форме оптического прицела.

Через час в дверь раздался стук. Думала, что это Костя вернулся, но вместо него в комнату вошла Яна.

– Кира, ты заболела? Вызвать врача? Это шея? Говорила же, что нужно на МРТ.

– Нет, Ян. Не болит. Ничего не болит.

Я лежала лицом вниз, пробуя нащупать ее ладонь у себя за спиной. Коснувшись моих пальцев, Яна подложила под них что-то шершавое.

– Костя просил тебе передать.

Приподнимая руками шейный воротник для удобства, я повернулась и увидела продолговатую коробочку.

– Откроешь? – попросила я.

Яна сдвинула крышку.

– Кажется, это значок. С птицей.

На протянутой ладошке лежал серый деревянный значок с изображением летящего на распахнутых крыльях журавля.

– Еще записка, прочитать? – Я кивнула, и Яна зачитала: – «Чтобы журавли во снах могли найти друг друга».

Я вертела журавля за распахнутые крылья.

– Журавль для Журавлевой, – улыбнулась Яна, – милый жест. Отдыхай, если что, я на быстром наборе мобильника. Цифра «один», помнишь?

– Ты уходишь? – огорчилась я.

– Владислава Сергеевна пишет, – уставилась она в планшет. – Кондитер приготовил десерты с изображениями картин не Моне, а Мане, и Владислава Сергеевна вот-вот грохнется в обморок.

– Вернешься попозже?

– Конечно. Чтобы выгнать стилистов. Я пригласила к тебе мастера по волосам, но, думаю, не понадобится. Запри дверь, просто поспи.

– Нет, – понимала я, что не могу просто оставить все как есть. Я не могла решить уравнение – это ладно, ведь я не Алла, но разобраться в парнях была обязана.

Я должна узнать, что нужно от меня Максиму и почему Костя так его ненавидит.

– Уверена? – уточнила Яна.

Она набрала номер после моего утвердительного миллиметрового кивка со всей доступной ему амплитудой фиксирующей стяжки вокруг шеи.

Яна набрала по сотовому:

– Стилистов на третий этаж. В библиотеку. Укладка, – посмотрела она на меня, – голливудские упругие локоны, естественный макияж, водостойкий мейкап для глаз и прозрачный блеск на губы.

Ее глаза за стеклами деловых очков блеснули, и