— Так в долге или в жене дело? — оскалился я.

— В жене!

Вот вообще не убедил.

— Я знал барона Сергея Ростиславовича Раскольникова как амбициозного человека, который умеет вести дела, — покачал головой Зубр. — Как оказалось дела ты действительно вести умеешь, вот только чести у тебя нет. Ты предал того, кто дал тебе все!

— Черт со мной! — внезапно вскрикнул Раскольников. — Можете повесить меня, как собаку, прямо тут! Но, молю, Василий, Евгений Михайлович! Спасите мою Наташу!

А вот сейчас убедил. Но сути дела это не меняет.

— Ты действительно такой дурак, Сергей? — нахмурил брови Зубр. — Твоя Наташа давно на том свете. Герасимов не из тех, кто будет возиться с заложниками. И в ее смерти виноват один ты.

— Нет, я разговаривал с ней неделю назад!

— Ты уверен? Или это была запись голоса или кто-то очень похожий?

— Нет… Нет! Она жива…

Раскольников совсем посыпался и начал верещать что-то нечленораздельное.

— Заканчивай, я буду на улице! — шепнул я Зубру и вышел из квартиры.

Закованный в наручники, Федор Александрович Герасимов сидел, прислонившись спиной к колесу своего расколошмаченного автомобиля. Его лицо выражало уныние, из носа торчала окровавленная вата, а в поцарапанных пальцах дымилась ментоловая сигаретка. Сторожила его улыбающаяся во все тридцать два зуба Нина.

— Спасибо, дорогая, — кивнул я, забирая у нее свой меч и трость Герасимова.

— Хороший бросок, — девушка оттопырила большой палец. — Я бы, наверное, так не сумела.

— Когда такой зад в окне, грех промахнуться.

Нина засмеялась, но тут же скривилась, схватившись за повязку.

— Твой дружок уже во всем признался, Федя, — подошел я к Герасимову-младшему и опустился на корточки. — Пришел твой черед.

— Чего тебе надо, Женька? — буркнул он мне в лицо.

— Во-первых, не Женька, а Евгений Михайлович, — ткнул я его пальцем в грудь. — А во-вторых, тебе лучше перестать выеживаться, звякнуть своему папаше, чтобы он закончил этот идиотский бунт и вывел людей твоего брата с ФОЗа. А потом приехал лично в мое поместье, которое он расколошматил руками подонков Герценых. С компенсацией, искренними извинениями и клятвой верности. Естественно после этого он сложит с себя все должности и удалится на покой. Только в таком случае древний и знатный род Герасимовых не пресечется на корню.

— Издеваешься? — хмыкнул Федор, впрочем, довольно наигранно. — Отец пойдет до конца, уж будь уверен!

— А твой брат? Может быть, он чуть более реально смотрит на вещи?

— Брат полностью предан отцу. Завод вам не взять!

Держался он неплохо, но его выдавали бегающие глазки.

— А ты? — продолжил напирать я. — Тоже поддерживаешь бунт против сюзерена, которого поставил править в Фаустово сам Император?

Федор затравленно посмотрел на стоящих над ним бойцов. Потом его взгляд перескочил на Зубра, который как раз выходил из подъезда, ведя под локоть осунувшегося Раскольникова.

— Какой ты сюзерен? — прошипел Герасимов. — Сам убил Вернера, который пришел к тебе как посланник доброй воли!

— Это которого пристрелил снайпер, снабженный украденными у нас пулями? Очень смешно, — я кивнул на Сергея Ростиславовича. — Этот слизняк раскололся за минуту и не сомневайся: свои показания он подтвердит на суде. До которого, разумеется, никто из Герасимовых не доживет, если мы не договоримся. Кстати! А что вы сделали с его женой?

— Да мне откуда знать? Слышал, пропала без вести…

— Федя… — покачал я головой и заговорил чуть тише: — Может, ты не заметил, но ситуация серьезно поменялась. Ты и Раскольников у нас, ваши шавки Герцены разгромлены. Следующий на очереди твой брат Дмитрий, а за ним отец, который сейчас, наверняка, сидит в поместье перед камином и греет пузо, пока вы тут шкурой рискуете. Не заставляй меня снова вынимать меч из ножен.

— Кишка тонка! — Герасимов вскинулся, но быстро отвел глаза.

— Не тонка, Федя… Вдумайся! Твоему роду грозит уничтожение и бесславие.

— И что я могу сделать? — воскликнул Федор и выплюнул сигарету. — А⁈ Ты с моим отцом общался⁈ А… Сами разбирайтесь.

— Ха! Соскочить хочешь? Не получится, родной, — засмеялся я и, поднявшись, перехватил его трость двумя руками.

Не успел Герасимов пикнуть, как я переломил ее об колено.

— Ты че творишь⁈ — он попробовал вскочить, но уперся лбом в стволы автоматов.

— Она тебе пока не понадобится, — я бросил обломки на крышу покореженной машины. — Ты лучше вот о чем подумай. Я сейчас поеду убивать твоих родственников, на что имею полное право, ибо с точки зрения закона вы сейчас ничем не лучше тварей Нексуса. У тебя есть возможность серьезно сократить количество жертв с обеих сторон и спасти брата. Не можешь повлиять на отца, так помоги мне вправить мозги хотя бы Дмитрию, если они у него еще остались. Тогда, возможно, у рода Герасимовых будет хоть какой-то шанс не кануть в небытие. Думай, но учти: времени на раздумья у тебя в обрез.

Я встал и повернулся к Нине.

— Вызови кого-нибудь из медиков, пусть они перевяжут дорогого Федора Александровича. И у меня для тебя будет отдельное задание. На случай, если его брательник вздумает дурить.

— Ваше благородие, — подбежал ко мне Зубр, складывая мобильный. — У нас плохие новости.

— Сегодня просто день плохих новостей, — вздохнул я. — Что такое?

— В городе открылось еще два Монолита! Теперь их шесть!

* * *

По броне Александра Берцовского стучали зубы и когти нексов, но на такие мелочи он не обращал внимания и продолжал кромсать чудовищ в капусту.

Разрубив очередного черного паука пополам, он чуть приподнял забрало нового шлема и сплюнул. Потом попробовал повернуть голову, но у него это едва получилось.

Мда… Новый шлем ни шел ни в какое сравнение со старым. Неудобная, грубая кастрюля, да и еще бракованная, как пить дать! Но делать нечего, придется терпеть.

— Еще немного, парни, — крикнул Александр. — Небо Нексуса ждет нас!

Стальная рота Берцовских сомкнула щиты. Металл звякнул, и в прорези вылезли копья и мечи. Волна нексов бросилась на них, а ликвидаторы ударили все как один.

Засверкала монолитная сталь, испещренная рунами и закаленная магией, затрещали кости. Монстры дохли