бедой, а внутренней. Относительно легкая разновидность малярии, которую вызывал возбудитель Plasmodium vivax (обнаруженная также и в Северной Америке), была эндемичной для затопляемых рисовых полей на севере страны. Юг давал пристанище Plasmodium falciparum – тому же паразиту, что до сих пор свирепствует в тропической Африке. Малярия оказывала огромное влияние на производительность труда. В 1878 году ею заразились три четверти всех железнодорожных работников Сицилии, что замедляло модернизацию острова.

В то время считалось, что малярия – в соответствии с итальянским названием заболевания mala aria («плохой воздух», «дурное поветрие») – исходит из болот. Представлялось, что мелиорация станет адекватной реакцией на проблему, однако работы начались только тогда, когда правительство поняло, что это вмешательство в общественное здравоохранение. После закона Беккарини 1882 года появилось финансирование, и к 1915 году в Италии мелиорировали 770 000 гектаров земель, а еще столько же находилось в процессе осушения.

Во всех этих примерах росла роль государства в преобразовании ландшафта на службе национальным целям, связанным с ростом населения и производительности. Но если главной заботой государства все еще оставался сельскохозяйственный ландшафт, то растущая роль промышленного производства в потребительской экономике быстро подтолкнула к другой важной проблеме, лежащей в основе водяных программ государства, – производству электроэнергии.

ГИДРАВЛИЧЕСКАЯ ЭНЕРГИЯ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА

Если вмешательство государства в сельский ландшафт в XX веке ускорилось, то самым поразительным изменением, несомненно, оказался переход в энергетике. Оглядываясь назад, можно увидеть, насколько примечательным он был. В 1900 году треть всей энергии давали мускулы человека и животных. Большую часть остатка обеспечивали дрова – в основном для отопления. Спустя век человеческий труд составлял всего 5 %, а общее потребление энергии выросло в десять раз. Такой переход в энергетике был историей воды. С водой были связаны уже первые его этапы – от осушения шахт до транспортных каналов, обеспечивавших угольную экономику, а позднее освоение водных ресурсов сыграет также свою роль в добыче нефти. Однако в начале века история энергетики и индустриализации была историей гидроэлектроэнергии.

Производство гидроэлектроэнергии было технологией конца XIX века. Первая система на реке появилась в одном частном доме в Англии в 1878 году. Первая коммерческая конструкция – несколькими годами позже в Висконсине. Америка стала одной из первых стран, где начали использовать реки, чтобы получать промышленную электроэнергию. Все случилось довольно быстро. В 1880-х годах Эдисон изобрел электрическую лампочку и систему распределения. Переменный ток, впервые продемонстрированный во время Франкфуртской выставки 1891 года, принес электроэнергию в промышленность: он позволил передавать ее на определенное расстояние без существенных потерь. С этого момента гидроэнергетика стала жизнеспособной технологией для производства и повсеместно распространилась за первые десятилетия XX века.

Ярким примером того, как освоение водных ресурсов и новые технологии в гидроэнергетике могут подтолкнуть страну к модернизации, стала Япония, вдохновившая к тому же деятелей всего региона (например, Сунь Ятсен провел здесь первые годы своего изгнания: Япония стала базой нескольких китайских революционеров). В тот момент Япония обратилась к пути ускоренной модернизации, став ведущей азиатской экономикой и проявляя приверженность к паназиатизму.

Главным героем возрождения страны был ее сложный водный ландшафт. В XVII веке сёгунат Токугава поощрял торговлю, особенно с Вьетнамом, и превратил Осаку в стратегический порт поддержки этой торговли. Чтобы соединить Осаку с тогдашней столицей страны Киото, богатый торговец Суминокура Рёи вложил деньги в инфраструктуру судоходства, расчистку рек, отводы воды и создание каналов для движения плоскодонных речных судов между городами. За инвестиции он получил от правительства монопольную концессию на навигацию. Эта инфраструктура развивалась примерно так же, как это происходило в Европе, а спустя два века создала платформу для промышленного развития.

В 1868 году шестнадцатилетний император Муцухито забрал власть у сёгуна и стал готовить страну к модернизации. Всемирная выставка в Париже 1867 года вызвала большой коммерческий интерес ко всему японскому, и текстильная промышленность Киото была готова удовлетворять мировой спрос – при условии расширения транспортной инфраструктуры. Тектоническое озеро Бива возрастом 4 миллиона лет, расположенное недалеко от Киото, могло обеспечить прохождение судов по путям Суминокуры. Идея провести канал из Бивы обсуждалась с XII века, однако реализации проекта мешала невозможность собрать необходимые ресурсы и скоординировать такое строительство. Его время пришло в конце XIX века.

Проектом руководил местный инженер Танабэ Сакуро. В 1888 году он посетил новую гидроэлектростанцию в Аспене (штат Колорадо). В этой поездке он встретился с зарождающимся миром речной энергии. Вдохновленный увиденным, Сакуро предложил канал, который должен был соединять озеро Бива и Киото и при этом задействовать технологии гидроэнергетики[76]. Канал стал необыкновенным сооружением, включавшим три туннеля, один из которых (длиной в два километра) был самым длинным в мире на тот момент. Проект давал достаточно электроэнергии для питания фабрик в Киото для появления трамваев и уличного освещения. По каналу с озера спускались деревянные лодки с грузом риса и других товаров. На выходе из последнего туннеля лодки ставили на салазки со стальными колесами и менее чем за четверть часа опускали по 600-метровому склону. Затем лодки снова тянули вверх с помощью стального каната, наматываемого на барабаны в верхней и нижней части склона.

Система Танабэ была чудом инженерии того времени и прекрасно подходила для страны, готовой возглавить свой регион в сфере индустриализации. Она также свидетельствовала о новой роли государственных финансов в формировании современного ландшафта. Проект был дорогостоящим. Его финансирование требовало участия всех заинтересованных лиц и задействовало несколько источников: четверть средств дало центральное правительство, треть – император, а остальное обеспечили местные налоги. Новая экономика, питаемая реками и каналами, с ее потребностью в коллективных обязательствах, подготовила почву для новой водной политики.

СИЛА РЕК РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ

По другую сторону Тихого океана американские лидеры эры прогрессивизма приняли гидроэнергетику со всей страстью. С каждым новым постановлением они поощряли преобразование американских рек ради производства электроэнергии. Закон о плотинах 1906 года установил строгий контроль над частными сооружениями. К 1907 году несколько штатов ввели регулирование коммунальных услуг. В составленном для Конгресса предварительном отчете Комиссии по внутренним водным путям 1908 года Теодор Рузвельт писал, что «наши речные системы лучше приспособлены к потребностям людей, нежели системы любой другой страны. <…> Но при этом нет ни одной другой цивилизованной страны, где реки так слабо развиты, так мало используются и играют такую малую роль в промышленной жизни нации, как реки Соединенных Штатов».

Рузвельт полагал, что развитие рек будет иметь важное значение для индустриализации экономической державы. «Использование гидроэнергетики в значительной степени замедлит истощение наших уменьшающихся запасов угля». В следующем десятилетии гидроэнергетика превратилась в основную технологию индустриализации, пока федеральный Закон об энергии 1920 года не установил общенациональный режим лицензирования. Основным клиентом водной инфраструктуры Соединенных Штатов стала промышленность. Гидроэнергетика распространилась повсюду. После появления первой крупной ГЭС на Ниагаре гидроэнергетика начала развиваться в аналогичных местах – от Канады и Скандинавии до Швейцарии.

Не