руке.

Ма остановилась напротив и улыбалась, глядя на меня. Я смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Рука может быть какой угодно, — сказала Ма. — Свойства задаешь ты.

Она произнесла последнюю фразу, глядя на белую бабочку, которая вылетела из кустарника и теперь порхала над нами.

И вдруг преобразилась, стала безжалостной Ма, не знающей сомнений.

— Может убивать… — она взмахнула клинком, и бабочка, кувыркаясь, упала к моим ногам.

— А может… исцелять.

Ма коснулась ее острием, бабочка шевельнулась, взмахнула крыльями и взлетела.

Продолжила свой полет.

— Ничего себе… — проговорил я, — «фехтую средне»…

— Наставник был хороший, — просто сказала Ма, — и тетины магические способности передались.

Ма убрала прядь волос со лба и спокойно добавила:

— А фехтую я средне.

Я смотрел на нее во все глаза…

Потому что знал: сейчас это произойдет. И понял, что это уже произошло, и не сейчас. А намного раньше…

Размышляя, стоял, опустив голову. Не ожидал, что это так внезапно меня настигнет.

Ма опять легонько щелкнула по кончику носа и сказала:

— Эй… Застыл. А теперь смотрит…

Она рассмеялась:

— Хватит так на меня смотреть… Давай, начнем.

— Давай, — сказал я.

— Акцепты меча передала… Начнем с простого. С управления длиной клинка.

И, помолчав, Ма начала первый урок.

Глядя мне прямо в глаза, отчетливо повторила еще раз:

— Меч не продолжение руки. Меч — твоя рука.

Я поднял танто и вытянул руку с мечом.

— Представь, что это рука… И теперь удлини его.

— Как?

Ма выставила в отдалении от острия ладонь:

— Представь, что хочешь дотянуться.

Я представил, как клинок тянется и касается ее ладони между линиями жизни и сердца.

Клинок достал руки Ма, и что-то в моем лице изменилось.

— Ты чего? — испугалась Ма.

Я опустил меч, который вновь стал коротким и посмотрел в ее бездонные глаза.

— Зачем мне это? — проговорил я. — Я поклялся никого не убивать.

— Когда это случилось? — спросила Ма, и потому что я не ответил, задала другой вопрос:

— Расскажешь?

Я отрицательно покачал головой.

Она внимательно смотрела на меня.

А потом сказала:

— Не имеет значения… Ты учишься для мастерства. И для того, чтобы защищать себя и других. Не дать им погибнуть.

Ма заглянула в мои глаза и спросила:

— Ты защитишь нас?

Она знала ответ, я давал его еще на Земле.

И я сказал без задержки, глядя в ее просвеченные солнцем глаза:

— Всегда.

— Тогда продолжаем… — Ма снова откинула прядь волос с лица.

И дала следующий урок.

— Лучшее момент для боя — сейчас и здесь.

Она без замаха выхватила меч из ножен и, удлиняя его, в одно движение ударила меня по ноге.

Я взмахнул танто, парируя удар, он удлинился и наши клинки встретились.

Раздался звон и скрежет стали.

Удивленно посмотрел на Ма.

Хрупкая девушка оказалась невероятно сильной, значительно сильнее Грега. Мне с трудом удалось удержать меч и остановить ее удар.

— А это третий урок… — проговорила она. — Главного глазами не увидишь. Чутко лишь сердце.

И она нанесла новый удар.

Он казался небрежным, я встретил его, удлинив танто больше чем вдвое. Но в ударе была невообразимая мощь, словно я пытался остановить бетонный столб. Примерно таким же «столбом» Ма припечатала Грега к ковру.

От следующего удара я увернулся и отскочил.

— Хорошо… — сказала Ма.

И добавила, улыбаясь:

— Опять смотрит… Не спи!

Ма нанесла следующий мгновенный удар. И еще один. И еще.

Она целилась так, что я был вынужден каждый раз удлинять клинок, и через час я уже не думал об этом. Все получалось само собой…

Я отступал, и мы постепенно вернулись на песчаный пляж на уступе песчаника. Текучий песок, поглощал мои кеды, сковывая движения, и я тонул в нем.

Еще через час я задыхался и был мокрым, как абобус. А Ма оставалась спокойной и невозмутимой, словно вышла на прогулку.

Ее фехтовальные Три «А» были безупречны.

— Перерыв… — сказала Ма, и я повалился на песок и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрел на нее:

— Купаться?

— Позже, — кивнула Ма. — И не здесь…

Ма сходила за вещами к ржавым трубам. Раскрыла рюкзак и кинула мне флягу с водой и бутерброд в фольге.

Она опустилась на колени рядом, в руках ее блестела склянка Аманды. Расстегнула на мне рубашку.

Я не мог пошевелиться, все мышцы болели.

В закатном солнце порезы отравленным клинком выглядели розовыми, а магический ожог коричневым.

Ма молча обрабатывала мои вчерашние раны. Мазь впитывалась с легким шипением. На здоровой коже она оставалась, и Ма переносила снадобье пальцем на следующее место.

— Ты чего притих? — вдруг спросила она.

Я опустил глаза:

— Так… просто…

Ма вздохнула и наложила жирный слой мази на ожог. Мазь буквально вскипела на правой руке.

— Тебе оставить бутерброд? — опомнился я.

— Немного…

Я забрал склянку у Ма и закончил обработку на ноге и левой ладони, которой в рапиде удерживал клинок Грега от поворота.

Ма, поглядывая на меня, жевала бутерброд с лососем.

— Ты используешь слишком много силы, — сказала она. — Ты прямо светишься. Твое тело устает.

Она увидела, что я, кажется, что-то понимаю:

— Тебе нужно научиться использовать минимум или обходиться вообще без нее. Словно стать невидимым. Рыба не спорит с водой, а скользит в ней. И лишь при необходимости использует хвост и плавники.

Ма вскочила, и забрала у меня склянку с мазью:

— Повернись… На спине забыли.

Она закинула подол рубашки мне на голову и рисовала пальцем линии на коже спины. Осмотрела бока.

Потом сказала:

— Вероятностные удары — это жутко…

— Жутко — это встреча с твоей тетей, — пошутил я. — Надеюсь, она никогда не состоится… Буду держаться от нее как можно дальше.

Ма звонко рассмеялась.

— Она не кусается… Но может поджарить, как следует. Или спустить шкуру.

#

13.

Мы летели к юго-восточной окраине города к часовне с колодцем. Откуда мы с Ильей впервые появились в этом мире.

Из черной воды ночи в свете луны.

Залив с высоты птичьего полета сверкал в вечерних лучах, мы пересекли его узкую часть, и теперь под нами петлял дорожный серпантин.

Ма рассматривала шоссе среди скал желтого песчаника и кустарника, по которому два дня назад в черном лимузине, в сопровождении мэра и Синга, мы ехали в неизвестность.

Казалось, что целая вечность прошла с того момента…

Я уже бывал у часовни, когда летал на разведку, сразу узнал ее купола, липовую аллею набережной и пляж.

Мы опустились в дворах неподалеку. Вниз по каменным ступеням между стенами домов, а затем через арку вышли к часовне.

За стволами и пышными кронами лип шумело море,