— Что? — снова спросили близнецы на мое протестующее мяуканье.

Я молча смотрел на Марка и Виктора.

— Бедняга, пернатый… — произнес Илья. — Держись, мне твой вариант больше нравится. Но так нужно.

Они были правы… Их вариант делал песню строже, чище, сильнее. Профессиональнее.

— Я согласен, — тихо сказал я.

Близнецы отдали отпечатанный текст, и через четверть часа я вернулся с исправлениями.

Они посмотрели на бумагу, и я опять услышал:

— Пойдет…

— Надо все переписать начисто, — сказал Илья Марку.

И мне, загадочно подмигивая:

— Все, пернатый, иди полетай, нам надо работать…

Когда я вернулся, текст уже был набран вместе с нотами и стоял на пюпитрах… В студии сидела Ма и слушала запись, кивая головой в такт музыке.

Закончив прослушивание, она сказала:

— Будет лучше, если попробуем сыграть так… а здесь так…

Ма внесла исправление на своем экземпляре, и они сразу проявились во всех бумажных листах.

— Пилим… — скомандовал Марк.

И они втроем сыграли отрывок несколько раз. А потом начали всю песню с начала.

— Ну как? — спросила меня Ма, стараясь перекричать гитарный рев.

Я улыбнулся:

— Не могу это слушать…

— Не нравится?

— Как-то не по себе… — сказал я. — Я, пожалуй, пойду.

И я вышел во двор, а потом на улицу. Сзади раздались быстрые шаги, меня догоняла Ма. В ее руках был рюкзак Ильи.

— Постой, я с тобой… — сказала она. — Мы же хотели заниматься, помнишь?

Я кивнул.

Забрал у нее рюкзак и надел его на плечи.

— Ты как? — спросила Ма.

— Немного грустно. Столько лет носил ее здесь… — Я приложил ладонь к груди. — И в один миг отпустил.

Она взяла меня за руку, и мы пошли по узкому переулку в сторону моря. На пустом перекрестке поднялись к небесам.

Ма заглянула в мои глаза:

— Не грусти. Она всегда будет с тобой.

— Знаю… — ответил я. — Но моя звезда — холодна…

Посмотрел на серьезную Ма и улыбнулся:

— Куда летим?

#

День Третий. Сцена 12–13

12.

Ма выбрала место для приземления.

Я опустился недалеко от линии прибоя на уступ желтого песчаника поднимающийся над галечным пляжем. Он тянулся вдоль побережья, примыкая к скалам и валунам, теряясь в кустарнике.

Песок на возвышении был влажным, порывистый ветер срывал брызги с верхушек волн.

Ма глянула на меня испытующе и произнесла:

— На колено, милорд.

Я опустился перед Ма на колени.

Она присела рядом.

— Смешной… — щелкнула меня легонько по носу. — Что творишь, дурашка? Можно на одно колено…

— Это еще надо заслужить, — ответил я.

Она внимательно посмотрела в мои глаза и серьезно кивнула:

— Ладно…

Поднялась и вынула танто из ножен с тонкой красной лентой, удлинила его, и положила сталь клинка на мое левое плечо.

Замолчала.

Ветер разметал наши волосы. Волны одна за другой равномерно накатывали на берег. Так же, как дни и годы накатывают на наши жизни.

И произнесла:

— Открываю доступ и передаю права владения этим прекрасным клинком моему верному другу, кого сейчас он касается. Отныне вы посвящены… Пусть ваши сердца взаимно откроются навстречу.

Ма замолчала.

Ветер шуршал песком в тишине. Где-то за спиной разбивался о дальние скалы прибой.

— Вставай, — сказала она. — Это все.

Я, не торопясь, поднялся, отряхнул влажный песок с коленей.

Ма посмотрела на меня, прищурившись от солнца, и кивнула головой в сторону от обрыва:

— Иди за мной. Не отставай…

Подхватив рюкзак, я пошел следом, буксуя в текучем песке. За день солнце раскалило его, и жар проникал сквозь тонкие подошвы.

Ма вела к зарослям кустарника за грядой желто-серого камня.

Обогнув песчаник и кусты, мы остановились в укрытом от солнца и ветра месте, среди множества ржавых труб.

— Начнем, — сказала Ма.

Я быстро оглянулся, оценивая обстановку.

Трубы выходили из земли на высоту человеческого роста в шахматном порядке. Верхушки прикрыты оголовками на одной высоте. Это было похоже на заброшенный фундамент какого-то строения.

Ма дождалась, когда я посмотрю на нее:

— Я расскажу не словами наставника, а как сама поняла.

Она протянула мне танто в ножнах с тонкой красной ленточкой.

— Возьми меч. Держи его так, словно это твоя душа… — произнесла Ма строго. — Теперь он твой, навсегда в твоем сердце. Не отпускай, не забывай, не теряй его и не предавай.

И добавила:

— Никогда.

Потом она вытянула правую руку и прикоснулась кончиками пальцев к центру моего лба.

Вздохнула:

— Передаю акцепты меча.

Вдруг резко ударила в лоб основанием ладони. Туда, где только что находились кончики ее пальцев.

От неожиданности я сделал шаг назад.

Не обращая внимания на мой удивленный взгляд, Ма начала урок без каких-либо лирических отступлений.

— Меч — это рука. Ты чувствуешь им, как рукой.

Она взмахнула мечом в сторону одной из железных труб, торчащих из земли:

— Рука может быть мягкой…

И клинок, став мягким и гибким, обернулся вокруг трубы, будто обнял ее.

— … и жесткой.

Ма плавно и медленно ударила мечом по другой ржавой трубе, оставшейся от скважины или незаконченного фундамента.

Я улыбался…

Пять секунд будущего показывали, как меч отскакивает от нее, высекая искры и куски ржавчины.

Это и без предпросмотра линии времени было очевидно.

Но за миг до столкновения, что-то изменилось, и в пятисекундном отрезке я вдруг увидел… как Ма разрубает трубу.

Ироничная расслабленность в миг слетела с меня.

То, что я видел своими глазами, было невероятно… Происходило прямо здесь, передо мной. Гибкая и стройная Ма творила чудеса.

Меч рассек трубу по диагонали без задержки и сопротивления со слабым металлическим скрежетом. Ма повторно ударила ниже, под другим углом, и снова клинок прошел через железо без задержки.

Труба разделилась на отрезки, которые тяжело упали к нашим ногам. Из них сыпался песок, нанесенный за много лет ветром.

Я ошеломленно смотрел на Ма, но она даже не заметила.

Ма продолжала урок:

— Может быть горячей и холодной…

Она шагнула к следующим трубам и быстро ударила по одной, а потом по другой трубе, срубая верхушки. Первая раскалилась докрасна и отрубленный кусок загорелся и, упав, расплавился на земле. Вторая труба покрылась инеем, земля, куда упал этот кусок замерзла.

Я отступил назад, ощутив через тонкие подошвы лед и пламя.

Ма посмотрела на меня и сказала:

— Может превратиться в песок и попасть противнику в глаза.

Я прикрыл ладонью лицо до того, как струи песка хлестнули по нему.

И услышал голос Ма:

— Может исчезнуть и внезапно появиться.

Убрал руку и успел заметить, как клинок мгновенно исчез из одной и появился в другой ее