— На улице ярко, — говорю я ей, сидя у окна, благодарная за то, что именно она сидит на стороне света.

— У тебя похмелье?

Я киваю.

— Да. Точно.

— Твой день рождения был два дня назад, — говорит она.

— Это был грандиозный день рождения, — я рада, что она не видит мои глаза под этими очками, потому что у меня такое чувство, будто она раскусила бы всю мою ложь.

— Итак, тогда рассказывай, — говорит она, наливая бокал шампанского и протягивая его мне. — Подожди, сначала нет, выпьем за то, что тебе исполнился двадцать один, детка. Добро пожаловать в клуб.

Я поднимаю свой бокал и чокаюсь им с ее бокалом, стараясь, чтобы мои движения были нежными. Сегодня утром я чуть не сломала зубную щетку пополам, поэтому нужно помнить, что у меня больше сил, чем раньше.

— Спасибо, — говорю я ей, и у меня начинает щипать в носу от ощущения, как слезы подкатывают к горлу, внезапно захлестывают эмоции. Все эти ночи в доме я думала, что никогда больше не окажусь в такой ситуации, думала, что никогда не увижу свою единственную подругу, не буду свободна в этом мире, притворяясь нормальной.

Но знаю, что на самом деле я не свободна.

Что это пауза в моей жизни, точно такая же, как пауза между вожделением и жаждой крови. Скоро мне придется принимать решения о том, сколько из моей прежней жизни я могу вернуть, не подвергая опасности себя и своих родителей.

Предполагаю, не так уж много.

— Ленор, — говорит Элль, сделав глоток. — Прекрати это дерьмо. Что происходит?

Я качаю головой, жалея, что не могу рассказать ей все. Она бы мне никогда не поверила.

— Я поссорилась с родителями, — говорю я ей, и это не ложь.

— Ох, — говорит она, скорчив гримасу. — Мне жаль. В день рождения? Отстой. И ты застряла с ними в пустыне.

Как раз в этот момент к нашему столику подходит официант, худой, как тростинка, старик с густыми усами. Он смотрит на нас двоих со спокойным презрением. Вероятно, он не привык к таким девушкам, как мы, как к своей обычной клиентуре.

— Здравствуйте, — говорю я официанту.

— Могу я посмотреть ваше удостоверение личности? — спрашивает он меня отрывистым голосом.

Я смотрю на Элль, приподняв брови.

— Что ж, сегодня ваш счастливый день, сэр, — говорит она ему. — Потому что ей только что исполнился двадцать один год.

Он бросает на меня вежливый взгляд, ожидая, что я достану свое удостоверение личности.

— Я забыла дома, — говорю я ему. Не у себя дома, а у Солона.

— Ну, тогда, боюсь, вам нельзя пить, — говорит он мне, когда я поправляю солнечные очки на голове. Свет все еще яркий, но я не обращаю на это внимания, не сводя глаз с официанта.

— А может просто поверите, что мне двадцать один, — говорю я ему, продолжая смотреть на него самым пристальным взглядом, на который только способна. «Поверь мне, поверь мне».

Он колеблется.

«Или я убью тебя», — добавляю я для пущей убедительности.

Официант вздрагивает. Моргает.

— Ладно. Простите, что спросил.

Затем он поворачивается и уходит, бросив на меня испуганный взгляд через плечо.

Элль разражается лающим смехом.

— Что, черт возьми, это было?

— Не знаю, — говорю я, снова надевая солнечные очки. Пожимаю плечами и делаю изящный глоток шампанского. Я не лгу. Я не знаю, то ли я просто внушила ему, как вампир, то ли убедила его с помощью магии. Главное, что сработало.

Должна признать, это было приятно.

— Знаешь, ты всегда была такой, — размышляет Элль, беря в руки меню. — Мужчины и женщины всегда попадаются на это.

Я колеблюсь, прежде чем спросить.

— В смысле?

Она поднимает на меня взгляд и водит кончиками пальцев, описывая круги.

— Ты. В этом вся ты.

Я делаю еще один глоток своего напитка, проглатывая пузырьки.

— А ты? Ты ведёшься на это?

Элль фыркает.

— Ага, еще чего, — ее взгляд возвращается к меню. — Блин, я хочу заказать все, что есть в этом меню, но дорого до ужаса.

— Я же сказала, что угощаю.

— Но у тебя день рождения был.

— Купишь мне потом выпить в баре, — говорю я ей. — В другом баре, подешевле.

Мое ожерелье начинает греться на коже, поэтому я рассеянно обхватываю его пальцами, чувствуя, как оно согревается между моими пальцами.

— Новое ожерелье?

Я смотрю на нее, пока она разглядывает его.

— Да, подарок на день рождения, — осторожно отвечаю я ей.

— Ну, дай-ка я посмотрю.

Я отпускаю руку, и она ахает. Вчера вечером я сняла свои серьги — к утру дырочки уже затянулись, — но ожерелье оставила на себе.

— Срань господня. Выглядит чертовски дорого. Это рубин? И бриллианты?

Я киваю.

— Наверное, подделка.

— Кто тебе это дал?

Мне приходится лгать.

— Родители.

У нее на лбу появляются морщинки.

— Родители? Подарили тебе рубиновое ожерелье? Не похоже на подарок родителей дочери, как будто крутой папик подарил своей возлюбленной, — я чуть не фыркаю от ее описания Солона. — И твои родители никогда бы не подарили тебе ничего настолько шикарного. Ты? В бриллиантах?

Затем она хмуро смотрит на мою шею, на мои руки.

— Где все остальные твои цепочки и кольца?

— Сняла, — говорю я, зачем-то пряча руки под стол, а рубин продолжает обжигать мою кожу. — Не была уверена, подойдет ли это для такого шикарного места.

— О, и ты скрыла все свои татуировки, — отмечает она. — Я здесь выгляжу как неухоженный дикий ребенок. Ну и ладно. Я такая, какая есть.

И думаю, это никогда не изменится. Я быстро улыбаюсь ей. До сих пор она не заметила, что мои клыки острее, чем обычно. На самом деле это не так заметно, наверное, они вылезают, когда это необходимо.

Я беру меню, надеясь, что она оставит тему о моих украшениях. Если она по какой-то причине попросит показать татуировки, я обречена.

Мы погружаемся в молчание, пока я решаю, что бы такое съесть. Я совсем не голодна, ни по еде, ни по крови, но будет выглядеть странно, если я ничего не закажу. Думаю, что суп из лобстера — хороший выбор. Я снимаю солнцезащитные очки и кладу их на стол, мои глаза наконец привыкают к свету.

— О, боже мой, — тихо произносит Элль, в то время как задняя часть кулона внезапно вспыхивает, прижимаясь к груди.

— Что? — спрашиваю я, вглядываясь в рубин и отводя его подальше от своей кожи.

— Я только что видела, как сюда вошел самый великолепный