Шрифт:
Закладка:
Я стараюсь не хихикать. Мейсон Лоуренс – горячий, сексуальный, почти знаменитый футболист – не знает, что делать на свидании. Но потом меня осеняет, что я тоже этого не знаю. Черт, я даже не читаю любовные романы, которые пишет моя сестра! Посмотреть телевизор? Сыграть в настольную игру? Достать телефон и попросить помощи у друзей?
Я делаю глоток.
– М-м-м… у тебя есть какие-нибудь фильмы?
Мейсон с облегчением выдыхает:
– Фильмы! Точно! У меня куча фильмов!
Он соскакивает с дивана и открывает свой развлекательный центр, открывая взору внушительную гору дисков, которые, наверное, стоили больше, чем моя первая машина.
Я иду за ним и просматриваю его коллекцию. Тут есть все известные фильмы про спорт – ну разумеется. Несколько документальных фильмов, научная фантастика и даже несколько романтических комедий. Я просматриваю сотни дисков, стоящих вокруг его огромного телевизора. Но когда я замечаю один из них, я ахаю и перестаю перебирать диски пальцами.
Мейсон замечает, что я остановилась, наткнувшись на этот фильм. Он достает его из коробки.
– Прекрасно. Значит, будем смотреть «Роксанну». Ты фанатка Стива Мартина[20] или что-то вроде этого?
– Что-то вроде этого, – отвечаю я, глядя в пол, и возвращаюсь на диван.
Я всегда любила Сирано де Бержерака. В детстве это была моя любимая пьеса. Я хотела играть Роксану. Может, не в оригинальной пьесе в стихах, но в какой-нибудь из более поздних переработок. И хотя мне очень нравится фильм со Стивом Мартином и Дэрил Ханной, меня всегда задевало, что ее имя в названии было написано неправильно, с лишней буквой «н».
Я смотрю фильм с тяжелым сердцем. Я уже много лет его не пересматривала. Я даже не отдавала себе отчета, что все еще так жажду играть. Чего бы я только не отдала, чтобы все было иначе!
– Думаю, из тебя получилась бы прекрасная Роксана, – говорит Мейсон.
Совершенно забыв про фильм, я поворачиваюсь к нему. Я хмурю брови и морщу нос. Почему он так сказал?
Тьфу ты! Ну конечно! На меня снисходит озарение.
– Скайлар тебе рассказала. Или Бэйлор?
Мейсон кладет руку на спинку дивана у меня за спиной, закидывает ногу на ногу и полностью переключает внимание на меня.
– Скайлар. Но я бы предпочел услышать это от тебя. Я бы многое хотел от тебя услышать.
Я качаю головой:
– Я не люблю рассказывать о себе.
– Ты была актрисой. Причем чертовски талантливой, судя по тому, что мне рассказали. Ты бросила театр из-за мамы Чарли? Ты думала, что станешь такой же, как она, когда вырастешь?
– Я тебе уже говорила, Мейсон. Я не люблю рассказывать о себе. Давай просто посмотрим фильм?
Мейсон поворачивается обратно к телевизору.
– Как скажешь. Можем посмотреть фильм. Но, может, когда-нибудь…
Я закрываю глаза и вздыхаю:
– Я тебе уже говорила, никакого…
– Да-да, я знаю. – Мейсон поднимает руки в знак капитуляции. – Никакого «когда-нибудь» не будет. Но это не означает, что я не буду из кожи вон лезть, чтобы заставить тебя передумать.
Где-то на середине фильма до меня доходит, что я опустила голову Мейсону на плечо и что мы держимся за руки. Как только я это осознала, я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Его большой палец совершает медленные круги по моей ладони, вводя меня в транс. Жар, возникший между нашими телами, с каждой минутой становится все сильнее.
Мейсон не видит, что я больше не смотрю фильм. У меня закрыты глаза. Я закрыла их, чтобы представить себе «когда-нибудь». Я пытаюсь представить, как Хейли играет на полу рядом с нами. Я пытаюсь представить себе дни рождения и праздники в кругу семьи, воскресные обеды и совместные отпуска. Я грежу о том, что могло бы произойти.
Но потом вспоминаю, что грезы – это не всегда хорошо. Иногда они – лишь извращенные версии правды, которую пытается принять твой мозг. И как бы я ни хотела думать, что у меня может быть нормальное будущее, мои сны напоминают мне о том, что это невозможно.
– Пайпер, – слышу я шепот Мейсона. – Ты устала? Выключить фильм?
Я поднимаю взгляд на него и по его взволнованному лицу понимаю, что он осознает, что я не спала, а просто находилась в каком-то другом мире. Он внезапно обхватывает ладонями мое лицо.
– Ты выглядишь грустной. Что-то не так? – спрашивает он, медленно проводя большим пальцем по моей нижней губе.
Я жажду этого прикосновения.
Я попеременно смотрю то на его губы, то на завораживающие голубые радужки его глаз. Когда наши взгляды встречаются, от глубины его потемневшего взгляда у меня перехватывает дыхание. Я пытаюсь ответить, но не нахожу слов.
– Боже, Пайпер. Я… – Слова затихают, когда его губы начинают приближаться к моим.
Мое тело немедленно реагирует на это движение, пульс ускоряется, а дыхание становится неровным. Его губы еще даже не прикоснулись к моим, а я уже чувствую воздух под ногами, чувствую, что опять поднимаюсь под облака.
На седьмое небо – именно тут я и хочу жить. Здесь мое счастливое место. Место, где не может произойти ничего плохого и ни один плохой человек не сможет меня обидеть. Место, где не существует боли. Где сердца не разрываются в клочья. Где девушек не насилуют.
Губы Мейсона обрушиваются на мои. Когда наши языки встречаются, нежные поцелуи быстро сменяются страстными и требовательными. У него вкус рома и колы, с ноткой перечной мяты. У него потрясающий вкус. Вкус всего, чего я хочу от жизни. Вкус рая.
Мейсон снова покрывает нежными поцелуями мою шею и скулы. Его губы задерживаются, когда достигают того места у меня за ухом, где у меня татуировка. Часть меня чувствует потребность отстраниться. Это слишком личное. Но Мейсон нежно целует ее, и я не могу пошевелиться. Я таю под его губами, его ртом, его искусным языком. Как если бы моя татуировка была порталом к моей боли, он высасывает ее из меня, каждым нежным прикосновением извлекая из меня осколки страданий.
Но я мгновенно падаю с облака, когда чувствую, как его рука поднимается по моим ребрам и осторожно обхватывает мою грудь. Я не могу дышать. Страх тисками сжимает мой позвоночник, выдавливает воздух у меня из легких, а все мое тело застывает и дрожит. Паника быстро нарастает, не тратя времени на предупреждения. Я вскрикиваю от пронзающей меня муки.
Мейсон резко убирает
