Пайпер садится на диван, бросает диск и отодвигает свой бокал на дальний край кофейного столика. Она проводит языком по губам мягким, чувственным движением.

– Я сюда пришла не для того, чтобы пить, Мейсон. За этими словами следует улыбка – неспешная, озорная и совершенно умопомрачительная.

Черт.

Это, пожалуй, самые сексуальные слова, которые я от нее слышал.

Кровь тут же приливает к моему члену. Но меня не проведешь.

– Ты все еще пьяна, да?

Пайпер качает головой:

– Я не пила уже несколько часов. Я в порядке.

Она поднимает на меня наивный, но в то же время чувственный взгляд.

– И я бы хотела, чтобы ты меня поцеловал.

Меня не надо просить дважды, но я все равно заставляю ее это сделать. Уголки моих губ приподнимаются в ухмылке:

– Повтори, пожалуйста. Я что-то не расслышал.

Она хихикает. Это легкий, воздушный смех, который я так люблю. А не гнетущий, безрассудный смех, который я слышал от нее в ресторане. И в эту минуту я не могу вспомнить более милого звука на всем белом свете.

Порозовевшие щеки подтверждают ее трезвость.

– Я бы хотел, чтобы ты меня поцеловал, – произносит она с еще большей властностью.

Я падаю перед ней на колени.

– Я хочу этого больше всего на свете.

Я наклоняюсь и обнимаю ее лицо ладонями. Когда я придвигаюсь к ней ближе, я замечаю, что ее радужки стали еще более глубокого оттенка зеленого. Ее глаза выдают гораздо больше, чем ей бы хотелось. Они говорят мне, как сильно она этого хочет. Хочет меня.

– Ты необыкновенная, – бормочу я, прежде чем заявить свои права на ее губы.

От ее горячих требовательных губ у меня кружится голова, а глубоко внутри загорается огонь, который, кажется, способен расплавить все кости в моем теле. Я откидываю ее голову назад, придерживая ее рукой, а мой голодный язык поглощает ее опьяняющий вкус.

Мои руки исследуют ее шею, спину, бедра, а рот исследует все, что она готова мне позволить. Каждый поцелуй с ней лучше, чем предыдущий. Каждое чувство – еще более интенсивное. Каждое прикосновение – еще более взрывное.

Пайпер раздвигает ноги, приглашая меня придвинуться поближе к ней. Мои пальцы скользят по ее ребрам, прямо под изгибом груди. Я с трудом разрываю наши припухшие губы, мне нужно, чтобы она посмотрела мне в глаза.

– Можно?

Она кивает, не разрывая зрительного контакта со мной, а я провожу пальцами по ее груди. Когда мои ладони полностью накрывают ее грудь, лицо Пайпер расслабляется, а рот приоткрывается, и вместе с дыханием с ее губ слетает слабый стон, от которого мой член до боли натягивает ширинку джинсов.

Я наклоняюсь к ней и окутываю ее своим дыханием.

– Можно мне на тебя посмотреть, милая?

Пайпер трепещет.

– Только если мне можно будет посмотреть на тебя. – Ее голос намеренно звучит на октаву ниже, чем обычно.

Беру свои слова обратно – вот это самые сексуальные слова, которые я от нее слышал.

Мой рот растягивается в улыбке. Я не колеблюсь ни секунды. Я захватываю футболку за шеей сзади, стягиваю ее через голову и как попало бросаю на пол.

Я совру, если скажу, что моему эго не льстит, когда она широко раскрывает глаза, глядя на мою грудь. Я не наивен и хорошо знаю, как я выгляжу. И я чертовски много тренируюсь, чтобы иметь такое тело. Но я еще никогда не хотел, чтобы меня за него боготворили. Тело всегда было для меня лишь инструментом, который мне необходим на футбольном поле. До этой самой секунды.

Видя, как взгляд Пайпер проходит по каждому мускулу, по каждому кубику пресса, я понимаю, что не напрасно потратил тысячи часов, чтобы их добиться. Женщины всегда смотрят на меня чувственным взглядом. Как будто я для них кусок отборного мяса, который они могут заказать. Красивое тело. Объект завоевания. Но Пайпер смотрит на меня так, как никто на меня не смотрел. Она смотрит на меня с благоговением. С удивлением. С уважением.

Я беру ее руку и кладу себе на грудь. Сильные ощущения пронзают меня, когда она повторяет маршрут, проложенный мной поверх ее топика. И черт побери, ее руки дарят мне просто райское удовольствие. Еще несколько минут, и я сойду с ума.

Я беру ее руки и направляю их к краю ее топика. Секунду она колеблется, а ее дыхание заметно учащается. Потом она медленно приподнимает ткань, пока резинка не цепляется за изгиб ее груди.

Я провожу руками по ее животу, хватаю тонкую ткань и помогаю ей стянуть топик через голову.

Потом смотрю на нее.

Я пялюсь на нее как дурак. Как подросток, который впервые увидел сиськи. Но – черт меня побери! – я никогда не видел ничего прекраснее. Ее груди – в форме капелек – молочного белого цвета, их явно никогда не касались безжалостные лучи солнца. Ее соски, похожие на бутоны роз, набухают еще сильнее от моего разгоряченного взгляда.

– О боже, как ты прекрасна!

В ту секунду, когда мои руки прикасаются к ее шелковистой коже, я отрываю восхищенный взгляд от ее тела и смотрю ей в глаза – в них горит огонь невысказанного желания.

Я мну, и кручу, и пощипываю, и тяну. Я боготворю ее грудь ладонями и пальцами, пока желание не становится настолько сильным, что я больше не могу его контролировать.

– Посмотри на меня, – приказываю я и обрушиваюсь ртом на ее грудь, мой язык ласкает ее твердый сосок.

К моему удивлению – и радости, – Пайпер не отстраняется. Наоборот, она выгибается и подталкивает грудь ко мне, что подстегивает меня еще сильнее. Ее руки находят мою спину, ее пальцы слегка царапают мне позвоночник, еще больше распаляя мою загустевшую кровь.

Я поднимаю глаза, чтобы убедиться, что она не отводит глаз. Я улыбаюсь ей в грудь, и она краснеет, а на ее губах появляется теплая, ленивая ухмылка.

Ее бедра двигаются и вращаются в бешеном ритме, от которого между нами возникает сладкое, горячее трение. Я не могу насытиться ее плотью. Мои руки, мои губы, мой рот, мой язык – все изучают каждый сантиметр ее тела и в то же время посылают молитвы, чтобы этот раз не оказался последним.

Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что я чувствую каждый раз, когда смотрю на нее. Я хочу, чтобы она почувствовала отчаяние. Страсть. Всепоглощающую потребность.

Я хочу, чтобы она почувствовала.

Думаю, что она уже