— Сначала тебя надо привести в порядок — помыть, постричь, обработать синяки и заштопать хитон. А вечером он нас ждет. Сам встать сможешь?

Паниасид с трудом поднялся. Рабы помогли ему одолеть лестницу. Магистрат и свита вернулись к театру, где их ждали лошади. Взвалив шесты форейона на плечи, носильщики не в ногу зашагали по улице…

Улица Треножников терялась за Акрополем. Лачуги Мелите сменились богатыми дворцами Кидафенеона. Галикарнасцы в растерянности стояли перед виллой Кимона. Рабы устало опустились прямо на вымостку. Одного тут же отправили к нимфею за водой.

Роскошный портик высился среди памятников хорегам, чьи воспитанники победили в хоровом агоне. Место престижное… Хотя чему тут удивляться — именно таким и должно быть жилище наследника тирана Херсонеса Фракийского.

Паниасид несколько раз грохнул бронзовым кольцом в дверь. Узнав имена гостей, привратник впустил их в прихожую. После омовения ног галикарнасцы прошли в андрон.

От тимиатериев исходил тонкий аромат благовоний. В центре мозаичного пола Геракл душил немейского льва. Мускулы героя вздулись, он изо всех сил сжимал шею хищника, а тот в агонии широко раскрыл пасть.

Увидев вошедших, хозяин отложил в сторону свиток, энергично встал с клисмоса. Пока галикарнасцы устраивались на лежанках, рабы расставляли трапедзы.

Разговор не клеился. Кимон как будто не стремился помочь гостям освоиться в незнакомой обстановке. Приглядывался, изучал, как они себя поведут. Задав вежливый вопрос, делал вид, что такой же вежливый ответ его устраивает.

Галикарнасцам предложили тушенных в вине зябликов. Паниасид удивился: цена таким птицам на рынке — обол за семь штук. Зато на десерт подали привозные яблоки и гранаты.

Заметив интерес гостей к фруктам, Кимон равнодушно бросил:

— Ааа… Эти… Кобон прислал, у него в Мегарах связи, там лучшие яблоки на Истме. Сам бы я никогда не купил. Мне, если честно, все равно, что есть — хоть кабана, хоть зяблика. Могу просто вареными яйцами обойтись. Только на пиры трачусь ради друзей. Тогда предлагаю и угрей, и говядину, и паштеты… Вы, надеюсь, от меня не ждете деликатесов?

Паниасиду эта игра в кошки-мышки надоела. Да и вино после суток без еды ударило в голову.

Он с вызовом сказал:

— Я вообще не знаю, чего от тебя ждать… Давай начистоту — мы к тебе в гости не напрашивались. Это, конечно, большая честь, но с какой стати стратег Афин принимает у себя дома бродяг из Карии? Мы для тебя — никто.

Кимон усмехнулся:

— Как сказать…

Потом посмотрел галикарнасцу в глаза.

— Вы оба себя недооцениваете.

Паниасид выдержал взгляд.

— Объясни.

— В письме, которое ты привез, Кобон сообщает о том, что ты воевал за персов, был ранен…

— Ну и что, — недовольно бросил Паниасид. — После похода Ксеркса таких, как я, пруд пруди. Я еще легко отделался. Ты будто не знаешь, сколько ветеранов-калек кормится возле алтаря Асклепия. А по всей Элладе…

Он махнул рукой.

— Это так, — согласился стратег, — но для меня важен именно твой опыт.

— К чему ты клонишь? — Паниасид пошел напролом.

Кимон тоже решил играть в открытую.

— Я хочу, чтобы ты на меня работал.

— О какой работе идет речь?

— Разной… В том числе грязной.

Паниасид нахмурился. Так вот в чем дело. Освобождение из тюрьмы — это просто уловка, чтобы сделать его головорезом Кимона. Он покосился на племянника. Геродот даже привстал на клинэ от волнения.

— Тебе мало ойкетов?

— Работа в Галикарнасе.

— А если не соглашусь?

Ответ стратега был жестким:

— Вернешься в десмотирион. За святотатство в Афинах полагается смертная казнь. Уплата двойной стоимости украденного в твоем случае не прокатит. Отношения с сокамерниками у тебя не сложились, так что в Баратрон[39]все равно угодишь — либо до приговора, либо после.

Паниасид сжал губы.

— Подумать можно? — спросил он, все еще надеясь на чудо.

Кимон покачал головой:

— Нет!

Опустив голову, галикарнасец процедил:

— Я согласен.

— Правильное решение, — довольно заявил стратег. — Ты свободен. Геродот пока останется в моем доме на правах гостя. Будет выходить на агору, если захочет. Но под присмотром ойкета. Вы сможете видеться.

Заметив, что галикарнасец собирается возразить, он протестующе поднял ладонь:

— Это не обсуждается. Раз в пять дней, самое большее — семь дней, ты должен отмечаться. Пропущенная явка означает отказ. В таком случае Геродот отсюда уже не выйдет. Позже поговорим о работе…

На улице Паниасид остановился возле остроконечной колонны, украшенной миртовым венком. Посмотрел на вершину Акрополя, где белели развалины Эрехфейона.

"Вот куда завели меня боги. Впереди двойная жизнь. Даже если все получится… А что потом?"

Он медленно побрел в сторону Ареопага.

ГЛАВА 7

1

468 г. до н. э.

Афины, Наксос

Холм Ареса погрузился в полумрак.

Последние ступени дались Кимону с трудом — не мальчик уже. Уперев руки в алтарную ограду, стратег огляделся. Афины лежали перед ним как на ладони. Город пах дымом, морем, миндалем.

Холмы Мусейон, Нимфейон и Пникс походили на выгибающих спины в пенной накипи левиафанов. От них в стороны разбегались многолюдные жилые кварталы Керамик, Мелите, Койле, Лимны, Эретрия…

Лучше всего был освещен Колон — факелы на стенах храмов Афродиты, Демоса и Харит горели всю ночь. Рынок уже закрылся, поэтому оживленная днем улица Ахарнян опустела.

Домики из мягкого пентелийского пороса[40] теснились по северному склону Ареопага, будто пытаясь вползти на вершину. Отсветы костров не давали постройкам утонуть в темноте.

С южной стороны высился Акрополь с остатками древних построек: святилища Аглавры, дворца Эрехтея, бастионов Эннеапилона и храма Гекатомпедон. Вдалеке к облакам тянулась лысая коническая верхушка холма Ликабетг.

После двойного разграбления Афин персами от Акрополя мало что осталось. Оккупанты разрушили не только храмы, но и алтари Зевса, Пандиона, Артемиды Бравронии, загон для священного быка…

Прошло одиннадцать лет после катастрофы. За это время жрецы со слезами на глазах разнесли по теменосам закопченные статуи и уцелевшие в пожаре священные атрибуты. Осколки похоронили с полагающимися почестями в ботросе. На постройку новых храмов денег в казне не было.

До самого вечера на Акрополе стучали топоры плотников и молотки камнетесов — афиняне восстанавливали Пританей, главный городской очаг для членов Буле.

Архонтам пришлось украшать Акрополь уцелевшими святынями со всей Эллады: алтарем и статуей Зевса Полнея, бронзовым быком, фигурой молящей о дожде Геи, нимфеем Посейдона, а также статуей Афины с оливковым саженцем.

Реликвии скрывались за зубчатой северной стеной, но Кимон мог себе их представить в деталях — ему часто приходилось бывать на Акрополе во время общественных жертвоприношений.

Эту стену архонты восстановили в первую