Тут нет ничего удивительного. Ее тело помнит его, не может не помнить. И пусть сейчас, он больше похож на маньяка, стремящегося завоевать мир, Эльза прекрасно помнит, каким горячим, страстным и офигительным он был в сексе. Насколько сладко она взрывалась под весом его тела, с какой идеальной силой и интенсивностью он трахал ее, предлагая эксперимент за экспериментом. Они часто выходили за рамки традиционного секса и расширяли границы разумного, все глубже познавая друг друга.

— Ты не его, ты — моя, — мягко произносит Леонель, взглядом впечатывая истину этих слов в сознание Эльзы. Внезапно, она начинает узнавать в нем черты того мужчины, кому отдала свое сердце. Она узнавала их в Драгоне, обуславливая стремительно возникшую химию их сходством. Должно быть, Леон прав: и они оба — стопроцентное попадание в ее типаж.

— Пока этого аргумента достаточно, чтобы облегчить твои душевные метания. Наш урок искусствоведения не закончен, Эльза, — уверенно сжав в кулаке ее волосы на затылке, Леон подводит девушку к масштабной картине, на которой изображена Атлантида. — Эта картина — также один из ценнейших экземпляров в моей коллекции, — проследив за взглядом Леона, Эльза отмечает с каким обожанием он разглядывает древний холст с размазанным маслом. — Несмотря на то, что она написана неизвестным художником.

— Что в ней ценного? — Эльза твердо решает плыть по течению их беседы, следуя своему главному правилу в общении с мужчинами: создание комфорта в общении и заинтересованности мыслями собеседника.

Как ни крути, тесный контакт с Леонелем ей просто необходим. Настолько тесный, насколько это вообще возможно.

— На этой картине запечатлена одна из важнейших реликвий нашей семьи. Здесь завуалировано рассказана история меандра, и пусть, в это трудно поверить, но настоящему меандру, а не его подделкам, насчитывается сотни веков. Художник изобразил на картине то, что очень сильно пересекается с архивами нашей семьи, которые я нашел в фамильной библиотеке одного из дворцов. Итак, Эльза. Что ты видишь на площади? — легким движением руки, управляя ее головой, Леон буквально тыкает Эльзу «носом» в свою безумную истину.

Девушка повинуется, несмотря на то что кулак Леона до боли стягивает корни волос.

Она внимательно вглядывается в то, что видит. Когда смотришь на творение художника издалека, очень трудно заметить детали и сюжет картины.

— Я вижу круглую площадь посреди города. И много людей. Кажется, их взгляды обращены в центр площади.

— А кто в центре площади? На кого похож этот человек?

— На короля?

— Верно. По задумке художника, это император древнего города. Что еще ты видишь, Эльза?

— В руках он держит маску. Как некий символ власти? Короли любят такое. Державы, скипетры, посохи, короны…, — перечислят Эльза все, что помнит из фильмов о мировых монархах.

— Да. Издревле у каждого монарха были свои символы власти. Они отражены в сказках, и мифах, как полноценные участники истории великого человека и его власти.

— Ты намекаешь на то, что художник считал с пространства существование реликвии, которая сохранилась в вашей семье со времен глубочайшей древности?

— Да, Эльза. Это именно то, что в нашей семье назвали меандром. История нашей семьи уходит корнями в глубокую древность, которая берет истоки у предыдущей цивилизации. Нескольких правящих семей, если быть точнее. И поверь, мы не за «красивые глаза и гены» стоим у изголовья всего, что происходит сейчас в этом мире. Мы не «бандитская мафиозная группировка», что пришла к власти, она была в наших руках с сотворения времен.

В протоколе подробно описан состав нашей крови, о том, насколько он отличается от обычной, и как важно сохранять ее чистоту, — звучит так, словно их кровь редка, как и кровь единорогов. А существует ли она вообще? С трудом верится, что составы разнятся. Звучит так, словно он — реинкарнированный Гитлер, помешанный на создании «расы Господ».

— Но сейчас, речь не о крови. А об этом предмете, который, веками передается из поколения в поколение. Красивая фамильная легенда вокруг него гласит, что это один из доживших до наших дней артефактов Атлантиды.

Не удержавшись, Эльза скептически фыркает.

— Я бы не стал пренебрегать серьезными вещами, Эльза, — он сильнее сжимает ее волосы, невербально приказывая девушке приструнить свой нрав. — Глупо отрицать тот факт, что мы далеко не первая цивилизация на этой земле, и каждая из ныне предшествующих заканчивала свой жизненный цикл полнейшим крахом. В случае Атлантиды это было ядерное оружие.

— Кажется, его изобрели не так давно.

— Ключевое слово — «кажется». Эта цивилизация продвинулась так далеко, что нам многие их изобретения могут сейчас лишь сниться, — с видом именитого историка, вещает Леон. — Но очень скоро, мы их догоним. Когда я говорю «скоро», я имею в виду, около века. Уже тогда, в древности, меандр был овеян волшебными мифами и легендами, но все они сводились к тому, что эта вещь создана помогать удерживать всю власть в руках у одного человека. Официальная наука не признает существования древней цивилизации, ни одной из них, и это нормально, даже если они на самом деле существовали. Но мы всегда верим в то, что нам внушают Эльза. Если бы условно выдуманную историю древних цивилизаций изучали в школах, на уроках истории, мы бы относились к ним с той же серьёзности, с какой относимся к истории доказанных событий. В противном случае — все звучит, как инфантильная сказка, не так ли?

— Мм, я уже не знаю, Джеймс. Я сильно устала, у меня болит голова. Еще чуть-чуть и ты выдерешь мне все волосы. Мне это не нравится. Не уверена, что еще способна адекватно воспринимать все, что ты говоришь.

— Я понимаю. Учитывая то, что я восстал из мертвых и сообщил тебе о смерти ребенка, жизнью которого ты жила последние годы, ты очень хорошо держишься. Поверь, когда мы закончим урок, ты пожалеешь, что так сильно спешила с его завершением.

Беспощадные щупальца боли вновь обвивают материнское сердце Эльзы. Она не хочет показывать Леону все свои эмоции, поэтому держится из последних сил. Она подумает обо всем, она поплачет, она проживет…позже. Невыносимо смотреть на его равнодушие, обращенное на их сына.

— Я пока не знаю, как мне вообще с этим всем жить, Джеймс. Ты затеял дикие игры с разумом и втянул в них меня…лучше бы ты и правда, умер. Чем стер меня из памяти, — в глазах девушки грозовым штормом разрастается боль, а в голосе звучит искренняя обида.

Леон ловит себя на мысли, что невольно любуется этой женщиной. Такая мятежная и красивая. Невероятно ценная, словно уникальный алмаз, который мог бы пополнить его коллекцию.

Если есть в этой жизни хоть что-то, что еще способно дарить ему истинные и неподдельные эмоции, то это пополнение его многочисленных коллекций.

— Он умер. Зови меня Леон, — мягко просит Голденштерн, а у Эльзы еще больше едет крыша от перепадов в настроении безумца.

Есть в нем зловещее очарование иллюзиониста, искусно издевающегося над своей ассистенткой. Или она — просто сумасшедшая мазохистка, которую привлекают властные, богатые и подавляющие своей энергетикой все живое вокруг, мужчины.

Она уже начинает верить в его слова, черт подери. Что все, что ей нужно в этой жизни — это богатые члены. Она ведь с такой легкостью вступала с ними в интимную связь, обводила обеспеченных мужиков вокруг своего мизинца и кайфовала от того, насколько сильно они теряют от нее голову, окружая вниманием, заботой, подарками.

Если наркотик Леона и Драгона это владение миром, то ее зависимость — власть над теми, кто им владеет.

— Так расскажи мне все об убийце моего мужа. О меандре, — Леон замечает продуманный блеск в ее глазах. Что ж, он прекрасно