— Просто попросить. По-человечески. Помощи.

— Я не Санта Клаус. Хочешь расскажу тебе подробности своей версии?

— Да.

— Но сначала, я хочу кое-что показать тебе, — резко отпустив девушку, он ровняется рядом с одной из картин. На ней изображено что-то удивительно красивое, напоминающее Эльзе скопление городов, возведенных посреди океана. Их расположение на первый взгляд напоминают круг, но на деле являются звездой, повторяющей форму той, что выгравирована у Леона на одном из колец. Видела ли она подобную печатку у Драгона?

— Как ты думаешь, что изображено на этой картине? — подобным тоном с Эльзой разговаривает лишь ее психотерапевт во время сеанса. Леонель Голденштерн идеально вписывается в роль мозгоправа. Точнее, для него это никакая не роль, а очевидно — вся его суть.

Он — просто более извращенная версия его же брата. Яблоко от яблони…

— Атлантида? — фыркает Эльза. У нее жизнь рушится, а ее муж, восставший из мертвых, решил преподать ей урок легенд, сказаний и мифов.

Прекрасно. Отличное завершение форума, до которого она дорвалась, наглотавшись крови и пота. Что может быть лучше?

— Как ты думаешь, в чем истинная ценность искусства, Эльза? — пружинистой и вальяжной походкой, Леон направляется в сторону другого холста, с которого быстро сдирает защитное покрытие. Вниманию Эльзы предоставлена теперь вторая картина, на первый взгляд, в тысячи раз невзрачнее той, на какой изображена живописная и загадочная Атлантида.

— Я не в настроении говорить об этом, — бросает уставшим тоном. Хочется свернуться калачиком на этой же тахте и…умереть.

Просто умереть. И не потому, что у нее сил на ведение беседы. А потому что она вспомнила всю правду. Или почти всю.

— Ты будешь говорить со мной, Эльза, — Леон надавливает на черты ее лица, буквально приказывая ей стать послушной. — И советую тебе быть максимально вовлечённой в наше общение. Иначе, я могу предположить, что за последние недели в твоей жизни появилось нечто ценное и дорогое. Отличная замена сыну. Например, мой брат. Я давно хочу устранить его, но никак не доходят руки.

Эльза нервно сглатывает, считывая с его слов прямую угрозу жизни для Драгона. Кто, черт возьми, перед ней? Он убьет родного брата? С той же бессердечностью, о которой говорит о сыне?

— Я не помню его. Поэтому ты не найдешь во мне сострадания даже к собственному ребенку, — поясняет вопрос, который она не успела задать вслух. — Так в чем ценность искусства? — как ни в чем ни, бывало, продолжает урок. — Хочу проверить твои интеллектуальные способности.

— В эмоциях, которые оно вызывает в людях, — выдает довольно типичный ответ девушка. Сил на большее у нее нет. Эльза слишком занята, продумывая в голове новый план. А это — все равно, что прогнозировать ходы в новой партии, где поменялись исходные данные.

— Неправильный ответ, — цокнув языком, с разочарованием выносит вердикт Леон. — Я ожидал большего. Ну, быть может, ты еще удивишь меня. Ты знаешь, что это за картина?

— «Черный квадрат» Малевича, — Эльза вглядывается в изображении черного квадрата и осознает, насколько сильно он сейчас олицетворяет состояние ее мозгов.

А мозгов нет. Только, мать их, черный квадрат от всего происходящего.

— Верно. Казалось бы, что может быть проще чем нарисовать черный квадрат? Тем не менее, я приобрел эту картину на закрытых торгах за сто пятьдесят миллионов долларов. Недавно получил ее, прямиком из Московской Третьяковской Галереи, где теперь красуется точная ее копия. Ты даже не представляешь, насколько эксплуатируют рынок антиквариата и мировых шедевров для отмывания денег. Но перейдем к главному. Об этой картине ходило много споров. Одни полагали, что это неудавшаяся картина. Другие — отказ от содержания. Третьи — видели в этом политический ход. И множество других вариантов, несомненно, вызывающих эмоции у публики и самого автора. По мне, ценность искусства состоит в уникальном считывании с мирового поля. Когда творец шедевра, считывает информацию с невидимой сети, так называемого тонкого мира, связывающее все существующее на земле. В этой сети нет прошлого, настоящего и будущего. Все просто есть. Автор как губка впитывает информацию из потока и едва себя сдерживая, приступает к творчеству. И лишь годы, способны проявить его истинную задумку. Искусство — доказательство того, что нейросеть мироздания можно взломать. У творцов есть доступ за закрытые двери, и самое главное, что каждый из нас способен им стать.

На какое-то время, Эльзе начинает казаться, что этот бессердечный человек, разговаривает сам с собой. Однако, его речь кажется такой мелодичной, захватывающей и увлекательной, когда он с восхищением говорит об искусстве и о «черном квадрате», что действует на нее, как ледакоин.

Ее словно транквилизатором накачали.

— Итак, меня немного заносит. К сути. На мой взгляд, Малевич уже более ста лет назад предсказал то, что все человечество будет одержимо этим самым черным квадратом, который он нарисовал невзначай, фактически легкой рукой, блуждая в своих творческих мирах. Он увидел, что они будут во власти черного зеркала, который каждый из нас неотрывно носит в руке. Он предсказал власть черного квадрата над каждым человеком на этой земле. Это символ власти над миром. Глаз Бога, — немного одержимым тоном продолжает Голденштерн.

У Эльзы мурашки бегут по коже от его слов. В который раз, черт возьми.

Этот человек — псих. Псих, подаривший ей два года счастья и удаливший их. Он что, в компьютерной игре живет? Это что, sims, на его взгляд?

— Я не сильна в искусстве. Не понимаю, как можно заплатить такие деньги за просто черный квадрат. Чтобы он ни значил.

— О да. Мне хорошо известно, что ты с удовольствием потратишь их на баснословно дорогую косметику, брильянты и сумочки, стоимостью приватного самолета, — преодолевая расстояние между ними, мужчина мягко поддевает ее подбородок, вновь заглядывая в глаза.

— Ты преувеличиваешь. Я не такая.

— Ты такая, Эльза. Поэтому, не советую тебе оставаться с моим братом. Очень скоро он станет беднее церковной мыши. Но я тут не причем. Он сам во всем виноват.

— С чего ты взял, что я хочу с ним остаться? Нас ничего не связывает. Я лишь работала в его компании, — шипит девушка, прекрасно осознавая, что каждое лишнее движение лишь приближает ее эпицентру паутины, что вьет для нее Леонель Голденштерн.

— Да? Должно быть мне и моим инсайдерам, показалось, что между вами возникла определенная химия. Это не удивительно, ведь мы с Драгоном очень похожи. Как внешне, так и внутреннее. Очевидно, мы оба — стопроцентное попадание в твой типаж, — усыпляющим голосом всезнающего психиатра, ставит диагноз Леон. — И ты продолжишь на него работать, Элиса. Это никак не помешает нашему будущему.

— Будущему, Джеймс? — срывается Эльза, ее тело вновь покрывается мурашками. — Зачем тебе все это? Зачем тебе я, если ты стер все, что нас связывало? Зачем нашел меня снова, еще и таким изощренным способом? Почему я?

Она позволяет себе высказать все это вслух, прекрасно зная, что не получит на свои вопросы правдивых ответов. Вся ее жизнь — паутина лжи. И отчасти, она сама себя во все это когда-то втянула.

— На эти вопросы есть много ответов. На данный момент, я не хочу раскрывать для тебя все карты, Эльза. Но если тебе нужен какой-то ответ, я его дам, — а голос Леона продолжает качать ее на каком-то особом виде американских горках, приносящих извращенный кайф. — Потому что его взгляд прикован к тебе.

— Хочешь меня? Это детские паттерны? Теперь ты хочешь забрать то, что считаешь игрушкой брата? — его бесцветные глаза серебрятся живым блеском. Наконец, Эльза увидела в нем нечто «живое», то, что составляет живую суть Леонеля Голденштрена. — Но ты ошибаешься, я не его игрушка.

— Я знаю, Эльза, — подушечкой пальца он скользит по нижней губе Эльзы. К ужасу, девушка отмечает, что ее тело реагирует