Следующим утром мы, как обычно, направлялись в лимузине в Белый Дом — Даллес сидел рядом со мной и просматривал текст своего доклада, как водится, ворча по поводу тех или иных его положений. Вдруг он задумчиво спросил: «Вы в самом деле считаете вопрос о ракетных испытаниях важным?» Мы уже вылезали из машины, и я едва успел кивнуть ему утвердительно. Мы проследовали в министерскую комнату — рядом с Овальным кабинетом президента, — и брифинг начался. Директор ЦРУ сидел на дальнем конце длинного стола — возле камина, а президент восседал посредине, спиной к окнам.

Я сел на стул недалеко от двери и приготовился к демонстрации всяких наглядных пособий (для этой цели возле камина размещался небольших размеров стенд) и ответу на те вопросы, на которые сам Даллес затруднится ответить из-за обилия в них технических подробностей. Я так и замер, когда в конце брифинга Аллен Даллес заявил, что есть новые тревожные данные о советском ракетном оружии, о чем, закончил он, вам расскажет мистер Клайн.

Я вскочил и в растерянности взглянул на карту экономических районов СССР — она решительно не подходила для данного момента. Но у меня, слава Богу, был большой опыт участия в брифингах, так что я быстро взял себя в руки и с напускной храбростью ткнул указкой в карту, возлагая надежды на то, что ошибся не более чем миль на пятьсот. Я кратко изложил наши данные об испытаниях ракет, о запусках их с территории Казахстана на Камчатку и сообщил, что, по мнению наших специалистов, это ракеты малого размера, но, конечно, потенциально они могут стать грозным оружием.

Эйзенхауэр отнесся к этому сообщению внимательно — наклонившись вперед, он спросил меня, можно ли эти ракеты запустить также и с Камчатки, и если да, то достигнут ли они Соединенных Штатов. Я ответил, что теоретически ракеты могли бы достигнуть Гавайских островов, однако — не Калифорнии, и что вообще в данный момент цель советских испытаний другая. Президент вежливо поблагодарил меня, и СНБ пришел к обсуждению других проблем.

Насколько мне известно, это был единственный случаи представления заседанию СНБ вопроса о советских ракетах, перед тем как Хрущев взбудоражил весь мир в октябре 1957 года облетевшим земной шар Спутником-1. Позже Даллес сказал мне, что он чрезвычайно доволен, что мы все-таки не проморгали вопрос о ракетах.

Фоторазведка

Когда работы над изобретениями, ставшими одним из величайших достижений ЦРУ, шли полным ходом, я только догадывался о них по ряду косвенных признаков. Речь идет об U-2, самолете с высоким потолком полета, и фотокамере, способной делать снимки с 25-километровой высоты. Качество этих снимков даст аналитикам возможность распознавать даже крохотные объекты — величиной всего в 30 см. Именно благодаря U-2 удалось выявить то, что делалось на ракетном полигоне в Казахстане и на других советских военных базах.

Возможность наблюдать за противником при помощи фотоглаза из поднебесья знаменовала начало новой эры в разведке. Произошла революция в методах сбора информации, появилась возможность получать огромное количество подробнейших данных о разных странах и, кроме того, несказанно облегчилось бремя, лежавшее на плечах секретной агентуры. Плюс к тому, как только удавалось обнаружить новый радар, ракетную установку, самолет, подлодку и т. п., так сразу перед исследователями открывалась возможность выявить долговременные тенденции в развитии вооруженных сил объекта наблюдения. Исследовательский центр, где сравниваются и перепроверяются все данные фотосъемок, сведения, почерпнутые из агентурных сообщений и открытых источников, стал в большей, чем когда— либо ранее, степени ключом к успешности аналитической работы разведки.

В 1953 году директор ЦРУ создал малочисленное подразделение расшифровки аэрофотоснимков, где были собраны специалисты, имевшие опыт работы в аэрофоторазведке во время второй мировой войны, когда техника таковой была еще в зачаточном состоянии. Возглавил это подразделение Артур Лундэл, специалист по расшифровке фотоснимков и провидец, неустанно утверждавший, что фотография может сказать больше, чем агентурное сообщение из десяти тысяч слов.

Я называл Артура супертолкачом — в смысле пропагандирования идей, связанных с дешифровкой фотоснимков. Он — один из подлинных героев послевоенного развития технологии разведслужбы. Сперва под его началом было всего 20 человек, но вот появилась потребность в расшифровке фотоснимков, доставляемых U-2 и спутниками, и число сотрудников его подразделения постепенно достигло 1200 человек, а само оно стало важнейшим элементом самого современного исследовательски-аналитического центра. Пока еще нет возможности получать снимки того, что делается в темноте или в закрытых помещениях, как невозможно сфотографировать и то, что творится в голове человека. Для сбора такого рода сведений все еще нужны агентурные и другие методы получения информации. Но все прочее, на что падает дневной свет, открыто для выявления — если у вас достаточно хорошая фотокамера, и если вы можете пристроить ее где-нибудь повыше.

Лундэл творил прямо-таки чудеса в дешифровке снимков. Но это стало возможным лишь благодаря росту качества фотокамер, линз и пленки особой чувствительности. К работе в этой сфере Лундэл привлек гениев американской автопромышленности, трудившихся для ЦРУ по контракту.

U-2

Другим человеком, сделавшим столь же много для технического совершенствования методов разведки, был Ричард Биссел. По специальности экономист, но с богатым опытом административной службы в правительственных учреждениях, он начал работать в ЦРУ в 1954 году в качестве специального помощника Даллеса. В описываемый мною период Биссел бился над созданием какой-то платформы для фотокамеры, которая была бы вне пределов досягаемости как самолетных, так и зенитных орудий. В решении этой проблемы он опирался на талантливого изобретателя-самолетчика, работавшего в авиакомпании «Локхид», — Келли Джонсона. Джонсон в маленьком ангаре в Калифорнии вручную собрал U-2.

U-2 напоминал не столько самолет, сколько воздушный змей — почти сплошь одни крылья с встроенными в них фотокамерой да ракетным двигателем. выстреливавшим это сооружение в поднебесье, где оно и парило — выше всех самолетов тех дней. Делалось все мыслимое для максимального облегчения корпуса U-2, вплоть до того, что вместо нормального шасси, колеса были сооружены на манер тандема, так что, приземлившись и уже потеряв скорость, U-2 просто заваливался набок, на одно из своих длиннющих крыльев. В этом смысле каждая посадка была посадкой аварийной — когда бы не хвостовые костыли, рассчитанные таким образом, чтобы выдержать тяжесть крыльев и корпуса. В общем, конструкция U-2 была столь изобретательной, что равных этому самолету не было.

Появление его в небе застало Советский Союз врасплох. Первый полет U-2 состоялся в 1955 году, а с 1956 по