— Никто дома там строить не будет, — сердито возразила Наталия, — они все будут считать, что их просто на зиму туда отправили откормиться, а потом все они рванут обратно.

— Не рванут, — возразил Андрей, но Наталия его смерила презрительным взглядом и продолжила:

— Во всяком случае обустраиваться они там не станут, просто потому, что все, что вы тут придумали, для них выглядит как благотворительность. То есть вроде как обязанность казны их, бедных и несчастных таких, содержать — а если мы их один раз накормим, то они будут убеждены, что страна их и дальше кормить будет. Потому что должна страна их кормить!

— А конструктивные предложения у тебя есть? А то ты что-то только критиковать горазда.

— Есть, и очень конструктивные, но они всем вам не понравятся.

— Мне уже они понравились, — улыбнулась Еля, — а туповатых мужчин наших мы, надеюсь, переубедим.

— Ага, Библиотекари, оказывается, уже сговорились!

— Ничего мы не сговаривались! — довольно сердито возразила ненка, — просто мы-то как раз с людьми работали, то есть с простыми людьми, а не инженерами и профессорами. И поэтому хотя бы представляем, что от простого мужика ждать.

— Юмсун, а ты их тоже поддерживаешь?

— Не знаю, я же даже не слышала, что они вообще хотят предложить.

— Наташ, мы все тебя внимательно слушаем, начинай.

— Хорошо, только вы уж не орите, пока я не закончу. Пункт первый: переселять нужно будет только тех, кто сам этого захочет. Пункт второй: помогать с продовольствием нужно только тем, кто захочет себе на продовольствие заработать, и работы для них будет много, причем работы тяжелой — так что придется очень усердно на прокорм себе зарабатывать. Пункт третий: тем, кто не захочет переселяться и не пожелает себе на хлеб зарабатывать, не давать вообще ничего, пусть с голоду дохнут.

— Ну… мне кажется, что предложения твои — они так себе. То есть очень хреновые предложения.

— Уж какие есть, — Наталия замолчала и сердито посмотрела на собравшихся за столом коллег.

— Я думаю, — продолжил Андрей, — что мы твои предложения проигнорируем, а чтобы тебя народ не сожрал с какашками, мы о них и рассказывать никому не будет.

— Погоди, Андрюш, — в разговор вмешалась Мария, — судя по хитрой мордочке Ели они что-то не договаривают. Итак, мы слушаем дальше.

— Ладно, я теперь договорю, — хмыкнула Еля. — Прокормить всю эту толпу мужиков мы теперь в состоянии — но от нас требуется сделать всё так, чтобы они поняли и осознали до глубины души, что благотворительностью государство заниматься не намерено. Для этого прежде всего нужно будет разослать по деревням подготовленных агитаторов, которые мужикам объяснять три вещи. Первая — что на прокорм заработать можно, вторая — что за смерть от голода жены или детей мужика будут судить как за предумышленное убийство, а третья — что вариантов заработать за относительно сытую жизнь всего два. И вариант с переселением в места более плодородные хотя и потруднее, но не на много уж и более трудный, зато проблему решит на многие годы. А вариант заняться тяжелой работой на месте… он только поначалу выглядит попроще, зато в последующие годы трудиться придется гораздо больше, а в целом оба варианта примерно одинаковы.

— Ну, а где ты собираешься этих агитаторов брать? Как в свое время большевики, рабочих с заводов в деревни отправлять?

— В свое время большевики отправляли в деревни не рабочих, а люмпенов, поэтому у них с колхозами и вышла полная задница, а мы направим именно агитаторов. У меня в школах около четырех тысяч человек уже относительно неплохо подготовлены, причем мозги я им на место поставила неплохо.

— И ты будешь теперь управлять этой толпой?

— Нет, конечно. Я вообще замуж выходить собралась, мне просто некогда будет этим заниматься.

— Так… а за кого это ты замуж выходить собралась?

— Я пока не решила, просто, думаю, пора уже. Время-то бежит, мы не молодеем…

— Ладно, а кто тогда будет агитаторами управлять?

— Есть один товарищ, и, надеюсь, никто против этой кандидатуры выступать не станет. Лично я считаю, что агитацией и пропагандой среди мужиков у нас займется товарищ Сталин.

— Сталин? А я думала, ты Сергеева на эту должность поставить предложишь, — удивился Евдоким.

— Я и хотела его предложить, но так как среди всех хоть немного подходящих он один хоть что-то понимает в Австралийских реалиях, его придется на пятый континент управляющим от России отправить. Я уже с ним на эту тему поговорила, он в принципе согласен.

— Ну… ладно. А кто за всю программу предотвращения голода отвечать будет?

— Ну давайте я, — подал голос Евдоким, — там в любом случае встретится много проблем по медицинской части, а у меня уже и фельдшеры подготовлены, и по программе переселения, и для обслуживания тех, кто переселяться все же не пожелает. Поэтому мне всяко придется каждой деревней отдельно заниматься, так что, надеюсь, у меня и информация по всем проблемам будет быстрее всего появляться. А уж если что-то экстраординарное случится, то я уж точно найду, кого из вас за хобот взять.

— То есть мы начинать готовы, и остался один вопрос: когда?

— А вот прямо сейчас разойдемся, пообедаем и приступим, — усмехнулся Евдоким. — Еля, у тебя на послеобеда какие планы? Я насчет агитаторов кое-что уточнить хотел…

Вообще-то народ голодать местами начал уже осенью двадцатого — но эти (довольно немногочисленные) проявления — в основном в Причерноморских губерниях — купировались быстро и без затей. Силами как раз подготовленных Елей «агитационных групп»: парни (в основном именно молодые парни лет по шестнадцать) приезжали в голодающие села и предлагали мужикам очень простой способ «голод пережить без потерь». То есть предлагалось два способа: «жесткий» и «мягкий», а в случае, если у мужика в семье намечался риск для здоровья и жизни детей, то с таким мужиком вообще не церемонились: его вместе с семьей просто специально выделенные отряды солдат забирали и увозили «на казенные земли», в основном в Алтайскую губернию. Правда, таким образом было перевезено порядка пяти тысяч семей, а большая часть «досрочно голодающих» соглашались на