Схожие данные о событиях в городе зафиксированы и в других мемуарах, в том числе журналистом, ранее писавшим о красных репрессиях в Архангельске, Г. Виллиамом:

«Бурачёк помолчал, потом опять начал рассказывать.

— Прогнали красных, — и сколько же их тогда положили, страсть господня! — и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те сдуру и остались: „Наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем…“ Ну, всё как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом — подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на том месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было.

— И всё в спину, — со вздохом присовокупила хохлушка. — Они стоят, а офицер один, молодой совсем хлопчик, сейчас из револьвера: щёлк! — он и летит в яму… Тысячи полторы перебили…

Старший сын улыбнулся и ласково посмотрел на меня:

— Разрывными пулями тоже били… Дум-дум… Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротят, а другие глядят, ждут. Что-то отдельное!

— Добро управились, — снова заговорил Бурачёк. — Только пошёл после этого такой смрад, что хоть из города уходи. Известно, жара, засыпали неглубоко. Пришлось всем жителям прошение подавать, чтобы позволили выкопать и в другое место переложить. А комендант: „А мне что, говорит, хоть студень из них варите“. Стали их тогда из земли поднимать да на кладбище.

Количество уничтоженных в Новороссийске составило несколько тысяч человек. Часть из них были захоронены в трёхметровых ямах 8 на 6 метров, по 200 человек в каждой из них. Значительная часть так и осталась незахороненной на окраинах. Как всегда, их трупы расстаскивались животными».

Среди расстрелянных в Новороссийске было много матросов-черноморцев, оставшихся в городе. Это был второй массовый случай их гибели (резни) после потопления Черноморской эскадры (первый — расправа в Темрюке).

Общее количество жертв в Новороссийске не установлено. Отметим, со ссылкой на архивные материалы (без конкретизации источника), максимальные цифры новороссийского кошмара исследователя А. А. Зайцева: до 12 тыс. раненых красногвардейцев, матросов, рабочих. Цифра в 12 тыс. расстрелянных в Новороссийске присутствует и в работах историка Л. И. Футорянского. Данные цифры представляются завышенными, но «новороссийский кошмар» имел место и стоил жизни нескольким тысячам человек.

27 августа 1918 г. издан приказ № 70 Кубанского краевого правительства, согласно которому подсудность Верховного военного суда распространялась на гражданских лиц. «Все не принадлежащие к армии лица в Кубанском крае, состоящем на военном положении, подлежали военному суду и наказанию по законам военного времени за политические и уголовные преступные деяния». Так, 31 августа 1918 года у подножия горы Машук на горе Казачка в Пятигорске по приговору местного военно-полевого суда, утверждённого генералом Эрдели, был повешен Г. Г. Анджиевский (Андржиевский) — один из руководителей борьбы за советскую власть на Северном Кавказе. 17 августа он был арестован в Баку англичанами и передан белогвардейцам с последующей передачей дела в военный суд. Казни на горе Машук практиковались и в дальнейшем. При этом речь шла как о выполнении судебных приговоров военно-полевых судов, так и о самосудных расправах. Например, с 13 на 14 января 1920 года здесь был зарублен добровольцами врач, комиссар Красного Креста, Д. Л. Гур-Ари.

28 августа 1918 года частями Покровского была захвачена Анапа. «Большевики были изгнаны из А. 15 августа. Генерал Покровский, взяв А., поставил сразу перед Управой виселицу. Началась расправа с большевиками и вообще со всеми, на кого у кого-либо была охота доносить. Среди других доносительством занялся бывший городской голова доктор Барзинский, из этого я могла, конечно, заранее сделать соответственный вывод для себя лично. Казнили Инджебели. После вынесения приговора он, говорят, валялся в ногах пьяного генерала Борисовича и кричал: „Ваше превосходительство, я верный слуга его величества“. Генерал отпихнул его сапогом. Казнён был Мережко — за то, что был председателем Совета ещё при Временном правительстве. Перед смертью он получил записку от жены: „Не смотри такими страшными глазами на смерть“. Когда потом через несколько месяцев тело его откопали, в руке Мережко нашли эту записку, залитую кровью. Жена его взяла её и носила потом на груди. Казнили начальника отряда прапорщика Ержа и помощника его Воронкова. Ерж не был большевиком и во время отступления решил перейти к добровольцам. В коляске он подъехал прямо к помещению городской стражи и был сразу арестован.

Судили его и Воронкова вместе с эсэром — слесарем Мальковым. Говорить не дали и вынесли смертный приговор. Мальков успел спросить, а как же он. Только тогда пьяные судьи-офицеры заметили, что перед ними не два, а три преступника, и отпустили Малькова на свободу. Казнили винодела Ж. Его вина заключалась в том, что он поступил на службу в реквизированный большевиками подвал акционерного общества „Капитал“. Казнили солдата Михаила Ш. — тоже за службу в этом подвале. Дополнительно его обвинили в краже 200 тысяч у „Капитала“. Допытываясь, куда он девал эти деньги, избили его так, что он сошёл с ума и сам разбил себе голову об угол печки. Везли его на казнь разбитого, лежащего плашмя на подводе, сумасшедшего и громко орущего песни. Казнили матроса Редько. Он перед смертью говорил, что сам бросал офицеров в топки. Арестное помещение при городской страже полно. Все эти новости произвели на меня удручающее впечатление». Местное краеведческое издание, использующее более широкий круг источников, уточнило некоторые моменты приведённых воспоминаний. Так, дело не ограничилось одной виселицей перед Управой: с самого начала на набережной и напротив Управы было сооружено пять виселиц. Аресты и расправы в городе продолжались весь осенний период.

Стремясь упорядочить карательную практику, Кубанское краевое правительство 4 сентября 1918 года издало приказ № 79. Согласно указу в городах Майкопе, Армавире, станицах Уманской, Кавказской, Славянской учреждались комиссии по делам о преступлениях, совершённых по политическим соображениям. Аналогичный приказ незадолго до этого был издан по Екатеринодару. Эти приказы, направленные на контроль репрессий, в целом мало повлияли на обстановку в регионе. Репрессии определялись не письменными приказами и указаниями, а решением конкретных военных деятелей, которых практически никто не контролировал.

8 сентября 1918 года отряд В. Л. Покровского захватил станицу Белоречинскую, оставленную Таманской армией после трёхдневных боёв. В станице было восстановлено атаманское правление во главе с поручиком Карпенко. Начались казни большевиков и сочувствующих. Среди прочих повешены были большевики