Теплая ткань бьет мне в лицо, и я ловлю его рубашку, которая падает мне на колени.

«Грубо», — я комкаю материал.

«Невежливо пялиться».

Я смотрю мимо Ганса на внедорожник, едущий по соседней полосе. И на женщину, которая смотрит на моего полуобнаженного мужчину, а не на дорогу.

Наклонившись через Ганса, я прижимаю средний палец к стеклу.

«Кассандра».

Я откидываюсь на спинку сиденья, недовольная, но женщина ускоряется, так что я считаю это победой.

Затем я поднимаю глаза и вижу кривую улыбку на губах Ганса.

«Она смотрела», — защищаюсь я.

Он качает головой, его распущенные волосы полностью высохли на воздухе и блестят в тусклом свете уличных фонарей. «Ты угроза».

Я пожимаю плечами, затем кладу его рюкзак себе на колени. «Какая рубашка?» Я отодвигаю кучу темной одежды.

«Вот», — говорит он, запуская руку в рюкзак и на ощупь доставая оттуда какой-то предмет.

Он снова рулит коленом, встряхивая рубашку.

Это серая рубашка на пуговицах, и, что удивительно, она не помялась.

Я хватаю уголок и тру его между пальцами. Она очень мягкая и немного эластичная. Определенно какой-то материал, который не мнется. Отлично подходит для людей, которые ездят с сумками одежды в своем грузовике.

Ганс начинает натягивать рубашку.

«Могу ли я хотя бы поуправлять?» — спрашиваю я.

«Ты можешь застегнуть мне пуговицы».

Я отступаю в сторону, когда он вытягивает руки, чтобы рубашка правильно сидела на плечах.

Когда все получается так, как ему хочется, Ганс хватается за руль левой рукой, а правую руку кладет на спинку сиденья позади меня.

Повернувшись к нему, я хватаюсь одной рукой за пуговицу, а другой рукой за другую сторону рубашки, и начинаю.

Я позволяю своим пальцам скользить по коже Ганса. И я провожу по одному шраму на каждую пуговицу, наслаждаясь свободой возможности просто прикоснуться к нему вот так.

Верхние две пуговицы я оставляю расстегнутыми.

Черт, он такой горячий.

Прижав руку к его груди, я разглаживаю ряд пуговиц. Но мой взгляд продолжает скользить вниз. К заметной выпуклости спереди его брюк.

«Спасибо». Голос Ганса звучит грубее обычного. Затем он кивает на другой рюкзак. «Твоя очередь».

Я меняю сумки так, чтобы та, что с оранжевой биркой, была ближе ко мне. «Моя очередь для чего?»

«Смена одежды».

Я смотрю на себя. На свои голые ноги, на шорты, спрятанные под толстовкой, которую я явно украла у кого-то крупнее меня. «Куда мы идем?»

«Синдикат». Он называет название хорошего отеля, и мне вдруг становится неловко от того, что я выгляжу такой простушкой.

«Почему так шикарно?»

«Мне нравится обслуживание номеров».

Меня охватывает вспышка гнева. «Ты много женщин туда водишь?»

«Кассандра». Он снова начал говорить своим укоризненным тоном, но я уже не в силах это понять.

«Что в ней?» Я расстегиваю молнию второго рюкзака и вижу одежду, которая определенно не принадлежит Гансу. «Я не буду носить твою заначку грязной одежды».

Он резко поворачивает голову и смотрит на меня.

Я не привыкла к этим волнам ужасной ревности. Я буквально никогда ничего подобного не чувствовала.

Это все поглощает.

Я не знаю, что с этим делать.

«Я не могу—»

Я собиралась сказать, что не могу поступить разумно, надев чужую одежду, но рука на спинке сиденья обхватывает мои плечи, а Ганс закрывает мне рот рукой.

«Ты послушаешь меня всего одну чертову секунду, прежде чем закончишь предложение. Рюкзак полон твоей одежды, Кассандра Линн. Твоей настоящей одежды». Мои глаза расширяются. «Я больной ублюдок. Я перешел несколько довольно больших границ, когда дело касается тебя. Я не буду притворяться. И я никогда не хотел втягивать тебя в беспорядок, который является моей жизнью, но я все равно хотел иметь тебя». Он использует свою хватку, чтобы притянуть меня к себе. «Я хотел, черт возьми, оставить тебя, Бабочка, с того момента, как встретил тебя. И на тот случай, если случится что-то вроде сегодняшнего вечера, мне нужно было быть готовым. Так что, да, я взял несколько твоих вещей. Но теперь у тебя есть то, что тебе нужно». Он делает глубокий вдох и выдыхает. «Так что будь хорошей девочкой для меня и найди что-нибудь, чтобы надеть. Или не надевай». Он пожимает плечами. «Ты красивая женщина. Люди не будут спрашивать, что ты носишь. Но я большой жуткий парень. Если бы я появился, одетый в черный костюм, и тащил бы за собой такую девушку, как ты, люди бы решили, что я один из тех придурков-торговцев, убийству которых я посвятил свою жизнь».

Я поднимаю руку и осторожно касаюсь ею своего рта.

Ганс делает еще один глубокий вдох. «Пожалуйста, никогда не говори мне, что ты не можешь».

Извернувшись к нему, я высвобождаю его руку и обхватываю его тело руками. Это неловкий способ обнять кого-то. Но… я должна это сделать.

Пожалуйста, никогда не говори мне, что ты не можешь.

Он думал, что я скажу, что не могу быть с ним. Что не могу остаться. Что не могу этого сделать.

Я закрываю глаза.

Единственное, чего я не могу сделать, это отказаться от него.

Я целый год мечтала о том, каково это — заполучить его внимание. И оказалось, что у меня всегда оно было.

Теперь я не могу согласиться на меньшее.

Ганс прижимает руку к моей спине, прижимая меня к себе.

«Ты не жуткий». Я фыркаю ему в бок. «Даже если ты преследовал меня».

«Это было едва ли преследование». Он наклоняется и целует меня в голову.

«Ты только что сказал, что этот рюкзак набит моей одеждой». Я пытаюсь поднять на него глаза.

Ганс прижимает руку к моему затылку, прижимая меня к своему телу. «Это было больше похоже на то, как будто я присматривал за тобой».

«Угу, конечно».

«Ты хоть представляешь, сколько раз ты уходила с открытой задней дверью? Или засыпала с открытыми окнами на первом этаже?»

Я закусываю губу, вспоминая те времена, когда я думала, что делаю это, но потом просыпалась, и все было наглухо заперто. Я думала, что просто теряю память. «Это был ты?»

«Или о тех случаях, когда ты уходила на работу, не выключив из розетки свою хрень для волос».

«Волосы?» Я снова пытаюсь поднять голову, но он не позволяет. «Мой фен?»

«Да, его». Наши тела сдвигаются вместе, когда он отодвигается. «Это чудо, что ты добралась до взрослой жизни».

"Ну знаешь!"

«Эти седые волосы твоих родителей, я уверен, достались из-за тебя».

«Я не такая уж плохая», —