— Все идет хорошо. У меня есть возможная зацепка.

— Это здорово! — отвечает она, и ее голос проясняется. — А ты уже нашла время повеселиться с горячим парнем?

Я открываю рот, чтобы ответить, но на мгновение замираю в нерешительности. Как я могу рассказать ей о мрачных, извращенных встречах с людьми в масках, которые, как я думаю, убили всех этих девушек. Или о том, что они уже не раз, а дважды врывались в мой дом? Признаться ей, что только с ними я чувствую себя по-настоящему живой, что война, ведущаяся против моей тьмы, кажется, затихает и я чувствую себя самой собой, как никогда раньше?

Кого я обманываю? Я определенно не могу раскрыть, что двое подозреваемых преследуют меня и трахают лучше, чем кто-либо до этого. Да, она бы немедленно прислала помощь.

Должно быть, моя нерешительность была достаточно красноречивой, потому что, прежде чем я успеваю произнести хоть слово, она взволнованно визжит.

— Боже мой, так и есть! Выкладывай подробности! Кто он? Он симпатичный? Расскажи мне все!

У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь подобрать правильные слова. Как я могу объяснить сложность своей ситуации, не обременяя ее? Я не могу позволить ей узнать истинный масштаб происходящего, не тогда, когда я уже слышу напряжение в ее голосе.

Я делаю глубокий вдох, разрываясь между желанием довериться сестре и защитить ее от того, с чем я имею дело.

— Это… сложно, — наконец выдавливаю я, мой голос слегка дрожит. — Я не уверена, что дело в веселье. Это больше… это больше похоже на опасную игру, и я не уверена, куда она приведет.

Ее восторженный тон сменяется озабоченным молчанием, и я почти чувствую ее беспокойство по телефону.

— Ты в безопасности? — мягко спрашивает она, теперь в ее голосе слышится серьезность, которая соответствует моей собственной.

— Я делаю все, что в моих силах, чтобы оставаться в безопасности, — заверяю я ее, чувствуя, как у меня в горле образуется комок. — Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что.

— Что именно? — немедленно откликается она.

— Мне нужно, чтобы ты тоже была осторожна, — говорю я, мой голос едва громче шепота. — Будь осторожна. Доверяй своим инстинктам. Обещай мне, хорошо?

Наступает короткая пауза, прежде чем она отвечает, ее голос тверд, но что-то еще остается в нем.

— Я обещаю, — твердо говорит она. — И ты обещай мне то же самое. Не рискуй без необходимости.

— Не буду, — вру я. Я не могу признаться ей, что собираюсь встретиться с убийцами в полночь. — Я буду осторожна.

В этот момент я понимаю, насколько мы похожи: мы нужны друг другу как спасательные круги в хаосе и темноте, но не решаемся взвалить друг на друга свой собственный багаж проблем.

Мы обмениваемся еще несколькими словами, пытаясь ослабить напряжение, повисшее между нами. Ей удается рассмешить меня сплетнями из организации, и на мгновение я почти забываю о серьезности ситуации, в которой нахожусь.

Через некоторое время мы прощаемся. Я вешаю трубку, чувствуя укол вины за то, что не доверилась ей, за то, что не разделила бремя, которое грозит захлестнуть меня. Но сейчас мне кажется, что защитить ее от этой тьмы — единственно правильный выбор.

Я бросаю взгляд на часы. Близится полночь, и вместе с ней зловеще манит карнавальная площадка. Я проверяю свои приготовления — нож наготове, мысли сосредоточены, маска на месте. Теперь пути назад нет.

Выходя из дома через заднюю дверь, я тщательно запираю ее, каждый скрип и шорох леса заставляет меня быть настороже. Лунный свет просачивается сквозь густой полог леса, отбрасывая жуткие тени, пока я направляюсь к пляжу. Тропинка знакома, но сегодня ночью кажется, что она полна невидимых опасностей, таящихся в темноте.

Двигаясь по затемненным улицам, я чувствую себя почти как дома, придерживаясь маршрутов, которые становятся привычными. Впереди маячит площадка карнавала, тихая и зловещая. На воротах все еще висят таблички, предупреждающие о том, что для просителей вход закрыт, и за ними нет никакого движения.

Идя вдоль забора, я нахожу боковую дверь с приклеенной к ней запиской. Мое сердце бешено колотится, когда я читаю сообщение при тусклом свете фонарика моего телефона.

На мгновение я замираю, осознавая смысл написанного. Леденящие душу слова эхом отдаются в моем сознании. Но я беру себя в руки, моя решимость крепнет по мере того, как я готовлюсь противостоять тому, что меня ждет за этой дверью.

Твердой рукой я протягиваю руку и срываю записку, аккуратно складываю ее и засовываю в карман. Пытаясь контролировать дрожь в конечностях, я продвигаюсь вперед, мое дыхание вырывается неглубокими рывками, несмотря на мои усилия сохранять спокойствие.

Защелка тихо щелкает, когда я открываю дверь, петли едва скрипят, но это звучит как громкий сигнал тревоги в безмолвном пространстве. Я осторожно переступаю порог, прохладный ночной воздух кружится вокруг меня, неся с собой слабый аромат океанского бриза. Передо мной простирается площадка карнавала. Аттракционы почему-то выглядят зловеще глубокой ночью.

Мои шаги едва слышны по мягкой земле, пока я продвигаюсь вглубь территории. Ориентируясь в темном лабиринте палаток и аттракционов, мои чувства находятся в состоянии повышенной готовности. Каждый шорох листвы, каждый металлический скрип заставляют мое сердце колотиться в груди, а глаза напрягаться и метаться повсюду.

Пока я осторожно продвигаюсь по пустой площадке карнавала, тихие звуки музыки внезапно привлекают мое внимание. Вдалеке мерцают неоновые огни, привлекая меня к карусели, которая стоит неподвижная и пустая под ночным небом. Я медленно приближаюсь, музыка становится все громче, маня меня ближе.

Как только я подхожу к карусели, музыка резко обрывается, а свет тускнеет, пока все снова не растворяется во тьме. Я замираю, мое сердце бешено колотится, пытаясь разобраться в этой жуткой последовательности событий. Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, начинает играть другая мелодия, на этот раз из другого уголка территории.

Я следую за новой мелодией, мои шаги легки и осторожны, пока я пробираюсь через пустые палатки и аттракционы. Огни направляют меня, обещая ответы на вопросы, которые находятся совсем рядом. Но когда я приближаюсь к источнику музыки, она тоже замолкает, снова оставляя меня стоять в тихой темноте.

После того, как это происходит в третий раз, меня осеняет леденящее душу осознание: мной манипулируют, передвигают по карнавальной площадке, как пешку по шахматной доске. Каждая музыкальная подсказка, каждое мерцание света призваны заманить меня именно туда, куда они хотят.

Я останавливаюсь, мои чувства обостряются, я вглядываюсь в тени в поисках любого признака движения. Очередной всплеск музыки и огней увлекает